Майк закричал, потянулся за сломанным суком и вспомнил вдруг про пластмассовую бутылочку в кармане.

Он схватил Солдата за воротник, почувствовав пальцами грубую шерсть и тягучую, колышущуюся субстанцию под ней, и выплеснул воду из бутылки прямо на спину этого существа, не ожидая!что результат будет большим, чем в момент благо^ Словения могилы.

Но случившееся превысило все его ожидания.

Спина при попадании на нее святой воды зашипела, как закипает с шипением кислота, попадая на мясо. В ткани появились дыры, как будто ее прошила пулеметная очередь. Солдат издал звук, подобный тому, какой вырывается из пасти большого зверя, попавшего в кипяток, – скорее рычание и бульканье, чем визг, – спина его неправдоподобно изогнулась, затылок восковой головы коснулся ботинок. Бескостные руки скрючились как щупальца и замолотили воздух, пальцы удлинились дюймов до десяти и сделались острыми, как лезвия.

Майк отпрыгнул назад и выплеснул остаток содержимого бутылки прямо в лицо чудовищу.

В воздухе запахло серой, мундир Солдата охватило зеленое пламя, и он покатился прочь со скоростью, невообразимой для человеческого тела. Отец Кавано, освобожденный от давившей на него тяжести, лежал без сил. Тело его сотрясала рвота.

Майк шагнул вперед, понял, что запаса святой воды у него больше нет, и остановился футах в пяти перед зарослями можжевельника. Солдат замер, уткнувшись лицом в землю, а потом, согнув пальцы, начал быстро зарываться в глубину. Он скользил сквозь мертвый дерн, и сухие иглы так же легко, как черви, проникали в плоть отца Кавано.

Уже через двадцать секунд Солдат полностью исчез из виду. Майк подошел ближе и увидел на том месте в земле свежий туннель, из которого несло вонью разложившегося мяса. Прямо на его глазах туннель стал затягиваться, съеживаться и вскоре превратился в еще одно углубление в свежей земле. Мальчик повернулся к отцу Кавано.

Священник с трудом поднялся на колени и бессильно прислонился головой к могильному камню. Приступы рвоты повторялись снова и снова, несмотря на то что желудок явно опустел. На теле уже не видно было червей, остались только кроваво-красные отметки на щеках и груди. Отец Кавано рванул рубашку, чтобы убедиться в их отсутствии. Хватая ртом воздух, он беспрерывно шептал молитву: О Иисус, Иисус, Иисус…

Майк перевел дух, подошел поближе и обнял священника за плечи.

Отец Кавано рыдал. Он позволил Майку помочь ему подняться на ноги, и они, шатаясь, побрели к воротам.

Уже совсем стемнело. Автомобиль казался темной тенью у черной ограды кладбища. Слабый ветер шуршал листьями деревьев и колосьями, а Майку чудилось, что эти звуки издают твари, ползущие по траве позади него, роющие туннель под землей, по которой они шли.

Он пытался поторопить отца Кавано и с трудом подавлял в себе отвращение, поднимающееся при каждом прикосновении к телу священника. Майк воображал, как черно-коричневые черви, кишащие под кожей его спутника, переползают на него, но не мог оставить отца Кавано в одиночестве. Тот еле переставлял ноги.

Они достигли ворот, машина стояла рядом. Мальчик подтолкнул отца Кавано к сиденью водителя, быстро обежал кругом машины, уселся сам и, перегнувшись, захлопнул дверцы с обеих сторон. Отец Кавано оставил ключ зажигания в машине, и Майк повернул его. Двигатель заработал, Майк тут же включил фары, осветив ближайшие могильные камни и купы деревьев. Высокое распятие в дальней стороне кладбища осталось в тени.

Священник что-то пробормотал.

Что? – переспросил Майк, прерывисто дыша.

Эти темные тени вправду ползут по кладбищу или ему только кажется? Трудно было сказать.

– Ты… Тебе придется… самому вести машину, – выдохнул отец Кавано и обмяк на сиденье, навалившись на Майка.

Мальчик досчитал до трех, распахнул дверцу, стремглав обежал машину и шмыгнул на сиденье водителя, отодвинув тело стонущего священника. Он быстро захлопнул за собой дверцу. Что-то действительно двигалось вдоль стены сторожки.

Майку доводилось несколько раз вести отцовскую машину, да и отец Кавано несколько раз позволял ему садиться за руль «папа-мобиля», когда они отправлялись с пасторскими визитами. Майк едва мог разглядеть дорогу поверх высокого приборного щитка и капота «линкольна», но ноги твердо стояли на педалях. Слава богу, в машине была установлена автоматическая коробка передач.

Майк снова включил зажигание, дал задний ход и выехал на Шестое окружное шоссе, чуть не скатившись в противоположную канаву, быстро остановился и… нечаянно заглушил мотор. Но машина довольно легко завелась снова.

«Тени среди могильных плит… Они ползут к ограде!»

Майк газанул, позади машины струя гравия хлестнула футов на тридцать, когда он преодолевал крутой подъем холма, затем на высокой скорости машина миновала пещеру, бар «Под черным деревом», черную стену леса. Майк чуть было не проехал поворот на Джубили-Колледж-роуд и снизил обороты, заметив, что мчится уже мимо водонапорной башни со скоростью семьдесят восемь миль в час.

Он почти полз по темным улицам городка, уверенный, что сейчас Барни или кто-нибудь еще увидит и остановит его, и почти желая этого. Отец Кавано молча полулежал на сиденье, сотрясаясь от дрожи.

Майк выключил мотор и чуть не разрыдался от облегчения, когда остановился у круга света рядом с домом священника. Выйдя из машины, он помог выбраться отцу Кавано.

Священник был смертельно бледен, его трясло как в лихорадке, глаза закатились под трепещущими веками. Отметины на груди и щеках походили на шрамы от стригущего лишая. В свете фонаря они казались багровыми.