– Будуар это что?

Я объясняю.

– А!.. А, ну я пошел.

И никуда не уходит.

– Толик, дай мне книжку.

– Эту, что ли? Ну, на. Я пошел. Вон туда, - Толик показывает грязным пальцем в окно, книжку не отдает, никуда не уходит, открывает рот и протяжно рыгает.

Тут он меня так достает, что я не выдерживаю:

– Знаешь, Толик. Я тебя скоро познакомлю со своим двоюродным братом. У него есть самосвал. Он на нем приедет, и ты всю базу вывезешь, на фиг!

– Когда?

– А вот когда ты меня своими идиотскими вопросами перестанешь донимать, перестанешь лапать мои книжки, включать эту дебильную «Европу плюс» на всю громкость и будешь, хоть изредка, стирать носки и мыть свои ноги. А то воняет, аж тошнит.

И Толик исполнил мои скромные пожелания. На самом деле я ему наврал. Мой брат повесился второго января 2000 года...

Когда на базу завезли новые стройматериалы, Толику сделалось плохо. Он бился головой об стол, гремел немытой полулитровой банкой и выл:

– Шурик! Шурик! Посмотри, сколько добра! Где твой брат? С самосвалом!

– Мой брат болен. Когда выздоровеет, не знаю.

Бедный Толик всю ночь таскал на себе кирпичи, битум, шифер и еще черт знает чего - где-то ныкал, чтобы днем продать.

Он так утомился, что под утро икал, заикался и громко пускал газы.

Однажды, кладовщица оставила на ночь под нашу охрану корову. Толик ходил около мычащего животного кругами часа два и подозрительно краснел. Наконец, не выдержал, вбежал в сторожку, бросил мою книжку на пол, а меня схватил за грудки:

– Шурик! Я не шучу! Где твой двоюродный брат? Если он болеет, я сам на его самосвале повезу ее за город, в деревню!

– Куда? Кого?
– выдавил я.

– Гады! Видишь, как скотинка мучается! Я ее увезу и продам в хорошие руки. Бабушкам в деревню.

– Толик. Мой брат самосвал разбил, а сам повесился...

Толик побагровел. Я подумал: «Мне конец».

– Сволочь ты, вместе со своим братом. Придется теперь на трассе машину ловить, - сквозь зубы произнес Толик. Отпустил меня, убежал и не вернулся.

На трассе он попал под КАМАЗ. Мне удалось найти книжку про любимых Толиных маньяков, но зря - он ее не прочитал, его не спасли.

Теперь я один сторожу базу со сложным названием. Прохожусь по ней с фонариком. Внимательно смотрю. Но в три часа тридцать минут я притворяюсь, что страдаю лунатизмом и открываю ворота: мой брат и ушлый Толик вывозят с базы материальные ценности. Кому они их продают ночью, одному Богу известно.

Участковый Егорушкин очнулся и увидел в тусклом свете мужчину с рыжей бородой, прикованного цепью со строгим ошейником к батарее центрального отопления. Рядом лежала метла.

– Где это я? Сколько времени?
– спросил участковый Егорушкин.

– В подвале. Сейчас ночь, - с трудом ответил мужчина. Лицо его было в кровоподтеках, рубашка рваная.

– Ты кто?

Мужчина что-то неразборчиво ответил, простонал и закашлялся.

– Проснулся!
– раздался вдруг радостный голос физрука Носова.
– Ну, ты и нажрался, участковый! Не помнишь, что ли, ничего?

– Это кто на цепи сидит?
– спросил участковый Егорушкин.

– Это маньяк. Мы ж его поймали. Он, кроме того, что маньяк, он еще и самогонщик. Опохмеляться будешь? Мы ж у него самогон конфисковали.

Участковый Егорушкин взял протянутый стакан с самогоном, выпил, внимательно посмотрел на мужчину на цепи и узнал в нем папу Пети Лея.

– Дурак ты, физрук Носов!
– сказал участковый Егорушкин.
– Это ж папа Пети Лея. Он не может быть маньяком. Он отец жертвы.

– Признали!
– обиженно произнес папа Пети Лея.
– Снимите ошейник, пожалуйста. Шею давит.

– Сам ты дурак, участковый!
– возмутился физрук Носов.
– Жрешь до потери логического мышления. Сам же описывал приметы: дворник, с рыжей бородой, из подвала. Я тебе такого и нашел. Ты стал его бить и требовать признания. Он не признавался. Тогда ты у него конфисковал самогонку, посадил его на цепь, чтобы он одумался, выпил стакан и вырубился. Эй ты, маньяк! Так было?

– Не совсем, - ответил папа Пети Лея.
– Били меня - вы, и самогонку у меня почти всю выпили тоже - вы. Снимите с меня ошейник, пожалуйста. Ошейник, кстати, тоже на меня вы одели.

Папа Пети Лея еле сдерживался от слез. Ему было очень больно, обидно и жалко самогонки. Когда участковый Егорушкин его освободил, он поднялся, потер шею, схватил метлу и двинул ею физрука Носова в морду. Физрук Носов замер от неожиданности, а папа Пети Лея, не выпуская метлы из рук, сказал:

– А я так думаю, участковый. Насколько я понял, вы ищите маньяка, который сажает детей в подвалы?