Форма капитана ВВС привлекала к себе взгляд блеском наград. Девушки отлично знали, где каждая должна находиться, так что все ордена и медали были закреплены на новенькой командирской гимнастерке строго по уставу. Даже Путилин на пару минут заскочивший ко мне перед завтраком и то одобрительно хмыкнул, разглядывая иконостас.

«Орден Боевого Красного Знамени… Странно, что эта награда нашла меня. Очень странно»

Это действительно было удивительно. Я прекрасно знал, что твориться в штабах при отступлении. Слышал даже, как один писарь использовал наградной лист как подтирочную бумагу. Приперло его тогда, другого ничего не было. Ладно, хоть этого умника разъяренный комдив отправили в линейные части, он сейчас пытается сам добыть такой же лист прямо в окопах. Заслужил.

А вот то, что МЕНЯ эта награда нашла, изрядно удивился, когда слушал, как Сталин зачитывал за что мне их вручают. Боевик я получил за те два сбитых лаптежника, что штурмовали пехотные колонны стрелкового корпуса. Тогда еще в мотор попали, и я садился на вынужденную прямо на дорогу. Меня еще тогда комкор генерал Ермаков благодарил и пообещал наградить за сбитые и за сорванную штурмовку его войск. Я тогда не особо обратил на это внимание, знал как наша бюрократия работает, больше волновался о справке за сбитые, а тут, поди ж ты, дошла награда то. Нашла.

Еще раз с удовольствием пробежав взглядом по наградам, что уж говорить, ну нравится мне смотреть на свои заслуги, и открыв обложку нового дневника на миг задумавшись начал писать о действиях дальних бомбардировщиков. Честно говоря, приходилось изрядно покопаться в голове, пока я что-то вспомнил, так как мало интересовался этой темой, больше истребителями. Пару раз прочитал, только для того чтобы прикинуть как их сбивать. Говорю же не моя тема, теперь из-за этого мучаюсь вспоминая.

«Ну все, все что помнил, написал» – подумал я убирая тетрадь в сторону, положив ее на стоявший рядом табурет.

В это время дверь отворилась и палату проскользнула фигура Маши, вслед за ней вошла санитарка, неся тазик с мыльной водой.

– Что, уже обед? Так я столько не съем, – со смешком спросил я, глядя на тазик. И тут же мысленно поморщился от боли, смех вызвал боли в груди и в ноге.

– Обед через час, а сейчас водные процедуры, – ответила Маша.

Я постоянно шутил, отвлекаясь. Мне не хотелось показывать, что мне больно. Быстро и качественно помыв меня, женщины удалились. Прежде чем закрыть дверь, Маша сказала:

– Вечером будем менять повязки на руке и боку.

– А гипс?

– Нет, ногу мы еще долго трогать не будем. Отдыхайте, – мило улыбнувшись, добавила она.

Хотелось по-гусарски провести рукой по усам, мол вон я какой мужчина, но передумал из-за отсутствия оных.

«Умею я девушкам нравиться» – подумал я, после чего поморщился. Теперь можно, уже никто не видит.

После плотного обеда, в мою палату вошел особист, сопровождая очередного посетителя.

«Не посетитель!» – понял я, только взглянув на него. Это был майор ВВС, с кобурой маузера на боку.

Я с интересом рассматривал его, пока не обнаружил, что являюсь объектом точно такого же пристального внимания.

– Вячеслав, познакомься. Это майор Архипов Павел Петрович. Он и будет теперь твоим куратором, – взял слово Путилин.

– Куратор? Но я думал, со мной будет работать человек товарища Сталина.

– А я и есть тот, кто вам нужен, – произнес гость.

– Наверное и бумаги у вас в порядке? – насмешливо спросил я.

– Конечно, – ответил он проходя ко мне.

Подхватив дневник с табурета, он убрал его на тумбочку, и присев, на освободившуюся мебель закинул ногу на ногу и достал из планшета пару листов.

«М-да. Бумаги в порядке. Даже очень в порядке!» – ошарашено подумал я. Теперь было понятно, почему Путилин выражал майору такое почтение. Бумаги были очень серьезными. Теперь я знал, как выглядели личные порученцы товарища Сталина.

– Хм, все в порядке, – возвращая бумаги, кивнул я.

Путилин, как будто получил незаметный сигнал, распрощался и вышел из палаты, оставив нас одних.

– Вячеслав, – протянул я руку майору.

– Павел… Петрович.

Хотя майор был старше меня всего лет на десять, я говорил с ним только по имени отчеству.

Рукопожатие было крепким, но не сильным, майор прекрасно знал в каком я состоянии, несколько секунд мы изучали друг друга. При рукопожатии я обнаружил у майора отсутствие двух пальцев. Теперь было понятно, что он делает в тылу.

– Мне бы сперва хотелось узнать, что вы обо мне знаете, – осторожно спросил я, легонько массируя раненную руку.

– Не так много как хотелось бы. Я знаю, что ты эмигрант из Франции, сирота и прекрасный летчик, о чем свидетельствует этот мундир.

– Ага. Спортсмен, комсомолец и вообще красавиц… или красавчик, – тихо пробормотал я, слушая Архипова.