Я слышу, как он вздыхает. Он отталкивает от себя тарелку.

Я ощущаю жжение в верхней части моей ноги, которое вызвал ее блокнот.

– И ты говоришь, что не знаешь, куда бы она могла отправиться?

– Я знаю только то, что она, Кент и Кишимото должны быть вместе, - отвечаю я. –

Дэлалью говорит, что они угнали машину, но ее след пропал в заброшенной области. Мы

отправили туда патруль, обыскивали все в течение нескольких дней, но ничего не нашли.

– И где, - спрашивает он, - ты планируешь продолжить поиски? Как думаешь, могли

ли они перейти в другой сектор?

Его голос понижается. Он развлекается.

Я смотрю на его улыбающееся лицо.

Он задает мне эти вопросы, просто чтобы проверить меня. Его собственные ответы,

собственное решение уже давно подготовлено. Он хочет посмотреть, как я потерплю

неудачу, ответив неправильно. Он пытается доказать, что без него я принимал

неправильные решения.

Он просто смеется надо мной.

– Нет, - отвечаю я твердым, ровным голосом. – Я не думаю, что они бы сделали что-то

настолько идиосткое, как переход в другой сектор. У них нет ни доступа, ни средств, ни

возможностей. Оба тяжело ранены, быстро теряют кровь и находятся слишком далеко от

любого центра помощи. Вероятно, они уже мертвы. Вероятно, что девушка единственная,

оставшаяся в живых, но уйти далеко она не могла, так как не ориентируется в этих местах.

Она не видела всего этого слишком долго; вся эта среда чужда для нее. Кроме того, она не

знает, как водить транспорт, а если, каким-то образом, ей и удалось угнать машину, то мы

тут же получили бы сигнал об угоне. Учитывая ее состояние здоровья, непривычность к

использованию физических возможностей, отсутствие продуктов питания, воды,

медицинской помощи, то она, вероятно, просто рухнула уже без сил в пяти милях от той

области, где они, предполагаемо, скрылись. Нам нужно найти ее, прежде чем она

замерзнет до смерти.

Мой отец прокашливается.

– Да, - проговаривает он, - какие интересные теории. И, при обычных обстоятельствах,

они могут быть даже верны. Но ты не в состоянии вспомнить одну важную деталь.

Я встречаюсь с ним взглядом.

– Она не является нормальной, - говорит он, откидываясь на спинку кресла. – И она не

единственная в своем роде.

Мое сердцебиение учащается. Я моргаю слишком быстро.

– Ну а сейчас, что бы ты предположил? Какую гипотезу? – он смеется. – Просто

невозможно, что она единственная ошибка нашего мира. Ты знал об этом, но не хотел

верить. И я прибыл сюда, чтобы сказать тебе, что это правда.

Он поднимает голову, устремляя взгляд на меня. Улыбается широкой, яркой улыбкой.

– Есть еще несколько таких же. И они забрали ее.

– Нет, - выдыхаю я.

– Они проникли в твои войска. Жили тайно среди вас. И теперь они украли твою

игрушку и скрылись. Бог только знает, как они будут использовать ее в собственных

интересах.

– Как ты можешь быть уверен в этом? – спрашиваю я. – Откуда тебе известно, успели

ли они забрать ее с собой? Кент был полумертвый, когда я оставил его…

– Обрати внимание, сынок. Я говорю о том, что они далеко не нормальные. Они не

следуют твоим правилам; не следуют логики, которой можно было бы все это связать. Ты

понятия не имеешь, на что они способны, - он делает паузу. – Кроме того, некоторое

время я уже знал, что существует группа под прикрытием в этой области, куда входят

такие же. Но все эти годы они держались вместе и не мешались. Они не вмешивались в

мои дела, и я подумал, что пусть себе умирают сами по себе, дабы не разводить панику

среди гражданских. Ты ведь прекрасно понимаешь, - говорит он, - что мы едва

удерживали одного из них. Они творят странные вещи для созерцания.

– Ты знал? – я оказываюсь на ногах. Пытаюсь сохранить спокойствие. – Все это время

ты знал об их существовании, и не сделал ничего? И ты ничего не сказал?

– Казалось, что в этом нет необходимости.

– А теперь? – спрашиваю я.

– А теперь это вполне уместно.

– Невероятно! – я размахиваю руками в воздухе. – Чтобы ты скрывал такие сведения