Не желая того, я вздрогнул.

Теперь я знаю, что жизнь – это единственное, что имеет значение. Удушье, роскошь,

бессонные ночи и гора трупов. Меня всегда учили сосредотачиваться на власти и боли,

получать и причинять.

Я не жалею ни о чем.

Я беру все.

Это единственный способ, который я знаю, чтобы жить в этом потрепанном теле. Я

освободил разум от вещей, что мешают мне и давят на душу, я беру все, что только могу,

и это не приносит мне большого удовольствия, проходя этот путь. Я не знаю, какого это –

жить нормальной жизнью, я не знаю, как сочувствовать жителям, которые потеряли свои

дома. Я не знаю, что это для них значило, прежде чем Восстановление взяло все на себя.

Так что я просто пользуюсь прогулкой.

Я люблю наблюдать, как живут другие; мне нравится, что закон обязывает их отвечать

на все мои вопросы. В противном случае, я бы не смог узнать об этом.

Но мое время закончено.

Я почти не обращал внимания на часы, когда покинул базу, и сразу понял, что скоро

заход солнца. Большинство гражданских возвращаются домой под вечер, их тела

склонены, ёжась от холода, они группируются в кучку, по меньшей мере, тремя семьями.

Эти временные дома построены из грузовых сорокафутовых контейнеров; они

расположены рядом друг с другом как внизу, так и вверху, объединяясь в группки по

четыре, или шесть. Каждый контейнер был изолирован; оборудован двумя окнами и одной

дверью. Лестница, ведущая наверх, прикреплена с обеих сторон. Крыши снабжены

солнечными батареями, которые обеспечивают бесплатным электричеством каждую

группу.

Это то, чем я горжусь.

Потому что это было моей идеей.

Когда мы искали временное убежище для гражданского населения, я предложил

реконструировать старые транспортные контейнеры, которые выравнивают доки каждого

порта по всему миру. Они не только дешевые, легко воспроизводящие, но и портативные,

и обладают хорошей стойкостью. Они требуют минимального строительства, и с

правильной командой за несколько дней могут быть готовы тысячи жилых помещений.

Я опровергнул идею отца о том, что это может быть наиболее эффективным

вариантом; временное решение проблемы, менее жестокое, чем палатки, перед выдачей

надежного жилья. Но результат был настолько эффективным, что Восстановление не

видела смысла в модернизации. Здесь, на земле, которая раньше считалась свалкой,

обустроены тысячи контейнеров; скопление выцветших, прямоугольных кубиков,

которые легко контролировать, просто наблюдать за ними.

Люди по-прежнему твердят, что это временные жилища. Что однажды, как в их

воспоминаниях, они вернуться к старой жизни и все будет так же ярко и красиво. Но все

это ложь.

Восстановление не планирует перемещать их.

Мирные жители тут как заключенные, находясь в этих контролируемых сооружениях;

контейнеры стали их тюрьмами. Все было продумано – люди, их дома, важность для

Восстановления.

Здесь они стали частью огромного эксперимента. Мир, в котором они работают для

поддержки режима, обещает то, что никогда не исполнит.

Это моя жизнь.

И мне жаль этот мир.

Большую часть времени я чувствую себя также, запертым в клетке, как и все эти

жители и, по всей видимости, из-за того, что часто приезжаю сюда. Это как кочевать из

одной тюрьмы в другую, каждая из которых не является ни утешением, ни пристанищем.

Даже мой разум – предатель.

Я должен быть сильнее этого.

Я тренировался в течение десяти лет. Каждый день я занимался, чтобы отточить

физические и умственные возможности. Мои характеристики: пять футов, девять дюймов,

170 фунтов в мышцах. Я был создан для выживания, максимальной выносливости и

стойкости, и я чувствую себя в безопасности, когда держу в руке пистолет. Я могу

разобрать, вычистить, перезарядить и собрать более 150 различных видов огнестрельного

оружия. Я могу сломать шею человека, только прикоснувшись к нему рукой. Я могу

парализовать человека, не предпринимая ничего, кроме кончиков пальцев.