это было для нее проходить здесь. Мне так хочется поговорить с ней обо всем этом.

Мое сердце внезапно ёкает. В очередной раз я себе напоминаю, что ее больше нет

рядом. Она больше не живет на базе.

Моя вина в том, что она ушла. Я позволил себе поверить в то, что ей тут хорошо, и это

повлияло на мои суждения. Я должен был внимательнее следить за деталями. За своими

солдатами. Я забыл о своем намерении, о большой цели, о причине, по которой привел ее

на базу. Я был глуп. Неосторожен.

Но, по правде, я просто отвлекся.

Ею.

Когда она только прибыла, она была таким упрямым ребенком, но после нескольких

недель пребывании на базе она, казалось, уже менее тревожилась, не боялась. Но я должен

напомнить себе, что ее улучшения никак не связаны со мной.

Все дело в Кенте.

Но, так или иначе, предательство казалось невозможным. Невозможно, чтобы она

оставила меня из-за роботопобоного, бесчувственного идиота Кента. Его мысли настолько

пустые, что это бессмысленно; словно беседуешь с настольной лампой. Не понимаю, что

он мог предложить ей такое, чтобы она увидела в нем не только инструмент для побега.

Она до сих пор не поняла, что в жизни обычных людей у нее нет никакого будущего.

Она не принадлежит к обществу тех, кто никогда не поймет ее. И я должен вернуть ее.

И я понимаю, что последнюю фразу сказал вслух, прямо тогда, когда Дэлалью начал

говорить:

– Наши войска ищут ее по всему сектору, - говорит он. – И на всякий случай мы

предупредили соседние сектора, на тот случай, если они собираются пересе…

– Что? – я оборачиваюсь, говоря тихим, опасным голосом. – Что ты только что сказал?

Лицо Дэлалью исказилось болезненно-белым оттенком.

– Я был без сознания всего одну ночь, а ты уже предупредил соседние сектора об этом

происшествии.

– Я думал, что вы хотели найти их, сэр, и я подумал, что они могут попытаться

спрятаться в другом месте.

Мне требуется немного времени, чтобы вдохнуть и взять себя в руки.

– Мне жаль, сэр, я подумал, что так будет безопаснее…

– Она с двумя моими солдатами, лейтенант. Ни один из них не настолько глуп, чтобы

вести ее к другому сектору. У них нет ни распоряжения, ни оружия, ни разрешения на

пересечение границы.

– Но…

– Они в бегах только один день. Они ранены, и нуждаются в помощи. Они

путешествуют пешком и с украденной машиной, которую не так легко выследить. Как

далеко, - мой голос срывается, - они могли уйти?

Дэлалью ничего не говорит.

– Ты поднял национальную тревогу. Ты известил об этом другие сектора, а значит –

вся страна уже знает. А это значит, столица тоже уже осведомлена. А это значит что? – я

сжимаю здоровую руку в кулак. – Как вы думаете, что это значит, Лейтенант?

Кажется, на мгновение, он потерял дар речи.

– Сэр, - ахает он. – Прошу, простите меня.

Глава 5

Дэлалью следует за мной к двери.

– Собери войска завтра в Квадранте к десяти, - говорю я на прощание. – Я должен

сделать объявление о последних событиях, и о том, что нас ждет.

– Да, сэр, - говорит Дэлалью. Он не смотрит на меня. Он не поднимал глаз с тех пор,

как мы покинули склад.

У меня хватает забот для беспокойства.

Не считая глупости Дэлалью, у меня есть и другие дела, о которых я должен

позаботиться сейчас. Я не могу позволить себе больше затруднений, не могу отвлекаться.

Ни на нее. Ни на Дэлалью. Ни на кого-либо. Я должен сосредоточиться.

Отвратительно быть раненым в такое время.

Новости о сложившейся ситуации уже попали на национальный уровень. Гражданские

и соседние сектора уже в курсе о нашем маленьком восстании, и мы должны притупить

слухи как можно быстрее. Мне нужно снизить тревогу, которую разослал Дэлалью, и

одновременно подавить любую попытку восстания среди граждан. Они уже охотно

сопротивляются, и любое разногласие только зажжет их пыл. Умерло слишком много, и

они, кажется, не понимают, что сопротивление Восстановлению несет еще больше