Новости о его прибытии в Сектор 45 наверняка распространились по всей базе и до

ужаса напугали моих солдат. Потому что его присутствие, реальное или воображаемое,

может означать только одно – пытки.

Прошло уже так много времени, когда я чувствовал себя подобно трусу.

Но, это блаженство. Этот момент длится долго – иллюзия – иллюзия силы. Покинуть

постель и помыться – это маленькая победа. Медики обернули мою травмированную руку

во что-то из пластика, специально для душа, и я, наконец, чувствую себя достаточно

хорошо, чтобы стоять самостоятельно. Тошнота прошла, головокружение прекратилось. Я

должен уже, наконец, мыслить ясно, и все же то, что касается выбора, продолжает быть

запутанным.

Я заставил себя не думать о ней, и все же начинаю понимать, что я все еще

недостаточно силен; не всегда, но особенно в те моменты, когда ищу её. Это стало

физически невозможным.

Сегодня я должен вернуться в её комнату.

Мне нужно найти её вещи, любые подсказки, которые помогут мне в её поисках.

Койки и шкафчики Кента и Кишимото уже были разобраны; ничего компрометирующего

не было найдено. Но я приказал своим людям покинуть её комнату – Джульетты.

Никому, кроме меня, не разрешается возвращается в то помещение. Пока я не взглянул на

все сам – нет.

И, по словам моего отца это – моя первая задача.

– На этом все, Дэлалью. Я дам знать, если мне понадобится помощь.

В последнее время он следовал за мной чаще, чем обычно. По всей видимости, он

приехал, чтобы проверить меня, когда я не показался на собрании два дня назад, и был в

бреду и слегка не в себе. Каким-то образом ему удалось принять всю вину на себя.

Если б это был кто-либо другой, мне пришлось бы понизить его в должности.

– Да, сэр. Мне очень жаль, сэр. Пожалуйста, простите меня, я никогда не намеревался

доставить вам дополнительные проблемы…

– Вам ничего не угрожает от меня, Лейтенант.

– Мне очень жаль, сэр, - его плечи опускаются, голова склоняется.

Его извинения ставят меня в неловкое положение.

– Сделайте так, чтобы войска повторно собрались ровно в 13:00. Мне нужно

обратиться к ним по поводу недавних событий.

– Да, сэр, - шепчет он, кивает, не поднимая головы.

– Ты свободен.

– Сэр, - он бросает свое приветствие и исчезает. Я остался один, стоя перед ее дверью.

Забавно, что я так привык к нахождению ее здесь; как это дало мне странное чувство

комфорта, знать, что она живет в том же здании. Ее присутствие на базе изменило все во

мне; те недели, когда она жила здесь, стали для меня впервые приятными для проживания

в этих кварталах. Я с нетерпением ждал проявления ее характера. Ждал ее истерики. Ее

смешных аргументов. Мне хотелось, чтобы она кричала на меня; я бы ее даже поздравил,

если бы она ударила меня по лицу. Я всегда давил на нее, играя с ее собственными

эмоциями. Я хотел встретиться с настоящей девушкой, пойманной в ловушку из-за страха.

Мне хотелось, чтобы она, наконец, вырвалась из собственных тщательно построенных

ограничений.

Потому что в пределах изоляции она могла бы симулировать робость, но здесь – среди

хаоса и разрушения – я знал, что она стала другой. Я просто ждал. Каждый день, чтобы

понять широту ее собственного потенциала; никогда не понимал, что, поручив ее одному

солдату, он мог отстранить ее от меня.

Я должен застрелиться за это.

Вместо этого я открываю дверь.

Панельные слайды закрылись за мной, когда я переступил через порог. Я стою один в

месте, где она была в последний раз, в месте, которого она касалась. Кровать грязная и

разрушенная, дверца шкафа висит открытой, разбитое окно временно залеплено пленкой.

Я чувствую какое-то понижение, нервную боль в животе, которую тут же игнорирую.

Сосредоточься.

Я захожу в ванную и изучаю все принадлежности, шкафчики, даже внутреннюю часть

душа.

Ничего.

Я иду назад к кровати и опускаю руку на помятое одеяло, шероховатые подушки. Я