Я молча ждал, всем своим видом показывая, что торопиться мне некуда. Алекс тоже молчал, небрежно изображая Атланта, скорбно и мужественно несущего на своих плечах все тяготы мира. Спустя пару минут поза и выражение лица инспектора несколько изменились: то ли мировые проблемы сошли на нет, то ли алкоголь изменил отношение Теллера к ним. Он расслабился и даже улыбнулся. Настроение его заметно улучшилось, хотя свой голод Алекс еще не успел утолить: его бифштекс, грациозно покачиваясь в изящных руках модельной официантки, только сейчас появился в моем поле зрения.

Я выпил полбокала вина (есть мне совершенно не хотелось), пока Теллер страстно и самозабвенно поглощал мясо с овощами. Наконец мужчина вытер салфеткой жирные губы и удовлетворенно откинулся на спинку кресла, плотоядно поглядывая на подошедшую официантку. Та принесла второй бокал пива Алексу, а мне – чай.

– Поведай мне, Марк, что происходило с твоей приятельницей мисс Кэмпион в последнее время, – пренебрежительным тоном проговорил он, алчно косясь на стройные ноги двух молодых девушек, усаживающихся за соседний столик.

– Алекс, что плохого тебе сделала Лора? – резко спросил я, решив сразу сбить его апломб.

Он пожевал свои змеиные губы и негодующе фыркнул:

– Терпеть не могу этих проныр – журналюг, папарацциев всяких… Подглядывают, вынюхивает, подслушивают, копаются во всяком дерьме, а потом вываливают кучу грязи на наши головы. От них все беды и распутство. Проститутки они все, как, впрочем, и частные детективы… доморощенные Шерлоки Холмсы.

– Ну твое недовольство мне понятно, – спокойно отреагировал я, хотя внутри у меня стала подниматься волна гнева и вскоре, достигнув точки кипения, грозила обрушиться шквалом негодования на голову инспектора. Этого нельзя было допустить, как бы мне не хотелось: информация, которой обладал Теллер, была для меня жизненно важна. Но самое главное – инспектор хотел меня разозлить. Такое удовольствие я не собирался ему предоставлять.

– Лора не была такой.

– Откуда тебе знать, – язвительно усмехнулся Алекс. – Не думаю, что она тебе исповедовалась во всех своих грехах.

– Стоит ли сейчас обсуждать ее грехи. У тебя их, наверное, нет? – надменно усмехнулся я. Этот, отнюдь не риторический, вопрос заставил мужчину зло сузить глаза, которые и в нормальном состоянии не могли похвалиться красивым разрезом. По выражению его лица было заметно, что ему очень хочется разразиться в мой адрес уничижительной тирадой, но он сдержал свой порыв. Однако, чтобы успокоиться, ему пришлось немного помолчать.

– Ладно, – спустя минуту примирительно сказал он. – Это ты можешь заниматься всякой ерундой… Выкладывай, что тебе нужно. – Он вновь злобно просверлил меня зрачками своих неподвижных, змеиных глаз.

– Мне нужно все, – нагло ответил я. И посмотрел на него с тем же высокомерием, которым он недавно щедро одаривал меня. Я не боялся, что Теллер может скрыть от меня какие-нибудь факты: такая смелость может ему дорого стоить. И Алекс это хорошо знал: не выполнить просьбу – имея в виду приказ Элизабет – инспектор был просто не способен. Трусость прекрасно уживалась в нем с осторожностью и хитростью.

– По заключению экспертов и патологоанатома: мисс Кэмпион умерла от асфиксии, попросту: захлебнулась и утонула, – равнодушно проговорил он и замолчал, будто сообщил мне все и, поставив жирную точку, цинично улыбнулся. Это легко было расшифровать: я должен был задавать вопросы, чтобы он вальяжно и нехотя на них отвечал.

– Что установило предварительное расследование?

– Ничего криминального. И судебно-медицинское обследование трупа это подтвердило. Никаких улик, указывающих на то, что мисс Кэмпион убили, нет. Отпечатков пальцев – множество, но свежие принадлежат самой журналистке и ее обслуге. Умерла она позавчера вечером, около десяти часов. Никто к ней не заходил ни утром, ни накануне поздним вечером: записи всех шести наружных видеокамер это подтверждают. С видеокамерами тоже все в порядке, никто с ними не проводил никаких манипуляций. Кстати, ты же был у нее в тот день.

– Да, я же тебе сам говорил. И если нужны письменные показания – я готов. Только я ушел ранним вечером. Собственно говоря, мне нужно было поздравить Лору с прошедшим днем рождения.

– Да знаю я, – прервал меня инспектор. – Все говорит о том, что смерть мисс Кэмпион произошла в результате несчастного случая, – почти на одном дыхании проговорил Теллер. – Да, у журналистки обнаружили порок сердца в начальной стадии. Возможно, она даже и не подозревала об этом.

– А версию самоубийства вы рассматривали? – спросил я больше для проформы: Лора была стоиком, и такое решение проблемы, даже чрезвычайно сложной, не являлось для нее приемлемым. Хотя если произошли какие-то сдвиги в психике женщины… тогда все возможно. Но я в это не верил.

– Более чем маловероятно. Никакими подтверждениями в пользу этой версии мы пока не располагаем. Ни писем, ни записок, ни дневников. В ноутбуке – только ее статьи о спектаклях, фильмах, актрисульках всяких… так, рабочие материалы наверное. Ничего подозрительного мы не обнаружили, но самое главное… – он резко замолчал, обратив все свое внимание на оставшийся кусок мяса. Я не стал прерывать этот, не очень эстетичный, на мой взгляд, физиологический процесс в исполнении Алекса. Доев и глотнув пива, он продолжил: – Так вот… Накануне вечером мисс Кэмпион звонила родителям и обещала приехать к ним во вторник, то есть вчера. Получается, что самоубийство она не планировала, по крайней мере на этой неделе.