Я встал на ближайшей стоянке. Задумался. Город достиг совершенства: он выверен, но и уютен; удобен для всех, подчеркнув и сплетя уникальные качества каждого; многое в нём необычно, но именно так и должно быть...

Наш город достиг совершенства. Теперь он готов быть прекрасным. И даже вхождение в город должно быть событием: я сейчас въехал, как будто толкнул выключатель, а солнце, вставая, даёт предвкушение в пении птиц, и потом, насладившись рассветом, ты входишь в сияние утра. В прекрасное надо входить постепенно. Как там у китайцев?: "Следует сначала изучить историю места. Входить в сад нужно умиротворённым, готовым к восприятию прекрасного. Исследуя устройство и стиль сада, употреби всю свою наблюдательность, поскольку его части расположены не произвольно, но искусно соотнесены друг с другом, словно парные надписи в павильонах. Насладись внешними формами, попытайся проникнуть в душу сада и постичь таинственные силы, управляющие сменой пейзажей, связывающие их в единое целое."

Сделать так сад очень трудно, а город? Вплести в пейзаж автотрассы, дома, магазины? Почти невозможно. С каким удовольствием мы это "щёлкнем"!

Когда я приехал в Транслабу, на стенде был новый прибор: цилиндр под теплозащитой, опутанный ТЭНами, с мощным как пресс механизмом. И рядом листок из тетради: "найти способ фракционировать осадок". Я понял, что это. В шпаргалке механика (он их всегда составляет) уверен что были значения: 646,9 кельвинов, 22,060 мегапаскаля и 322 килограмма на куб.

Дело в том что сегодня до встречи с механиком я рассказал агроному о камере Вильсона (в ней, как известно, используется сверхкритический СО2). Он вполне мог взглянуть на труды в этой области: сверхкритическая вода - управляемый растворитель, а в смеси с кислородом она расщепляет любой органический материал! Для него и для доктора это отличный способ скрывать работы от Наблюдателей (им уже есть что скрывать). Но прибор был... неправильным: он был не с фирменным лёгким запасом, а груб, нарочито излишен. Я взял лист бумаги и высчитал весь "сопромат" (эх, как бы наши поиски тау-нейтрино не привели к кракатау-нейтрино... ).

Потом я пошёл в Кабинет (небольшую беседку у самой воды), и до ночи сидел там. Домой не хотелось, однако и мысли не шли. А Конфуций однажды сказал: "Если стоять на холме с разинутым ртом, придётся долго ждать, пока туда влетит жареная утка". Прекрасная иллюстрация к квантовой механике: "ждать" надо именно долго, а вовсе не вечно. И даже можно прикинуть, сколько именно придётся "ждать". Созерцать. Принимать, понимая.

Вокруг было очень красиво: лунная дорожка взлётной полосой уходила к Луне. Несильный ветер волнами дробил её, как бы мешая взлететь. В ночной тишине стрекотал "Запорожець": это механик "гонял по режимам" вечно экспериментальный "Буксун". Что-то испытывал.

Вдруг пошёл дождь - весёлый и тёплый, огромными каплями. "Лунная-взлётная" закипела, рассыпалась брызгами... но сохранила и волны. Я взял карандаш, и впотьмах, на ощупь, не отрывая свой взгляд от дорожки, стал тихо записывать формулы. Разум летел над дорожкой - и волны "классической", "макро-" воды кипели от квантовых "микро-" эффектов.

Уже рассвело. Я видел разбросанную ночью бумагу, формулы - сначала неяркие, лёгким штрихом, а потом всё уверенней. Я убедился, что если волны в море обмениваются друг с дружкой энергией, если к этому применимы формулы квантовой механики - "девятый вал" перестанет быть мистикой, он объясним!!!

Я не чувствовал, как ноет затёкшая спина, как болит моя правая кисть... Безгранично счастливый, я просто упал, и, свернувшись калачиком, тихо уснул.

Мне снились волны. Внезапно одна из них выросла и поднялась вертикальной стеною (она состояла из формул, и фронт её был вертикальным, как стенка), и - стала стеной на обложке Пинк-Флойда. И эта обложка была на картине "монаха".

Эксперимент стал меняться. Ребята обоих участков всё дальше и всё незаметней извне отличались от тех кого видели в них Наблюдатели.

Игры с присмотром

Из сетки календаря выхвачен день

Экспресс Полуночник

Это затягивает. В последнее время я даже стал выражаться, как будто до революции. Вот, в частности, автомобиль. Отныне я упорно стану именовать его автомобилем: машина - она паровая, а то что на дороге - только и именно "автомобиль". Да, он практичен, но сможет ли он доставить то удовольствие, ради которого ездим мы?

А мы с кочегаром подходим к депо. Безлунная летняя полночь начистила звёзды, на бархате неба ни облачка. Мы замираем, ныряя в бездонный и ласковый бархат: кругом тишина, и в небесном мерцании можно заметить летящую точку. Корабль.

Красиво. Пожалуй, лишь ради этого стоит проснуться и выйти из города - выйти туда, где нет огней, и ничто не размоет контрастного бархата бездны.

А под ногами, паря над невидимой чёрной землёю, чуть видно блестят, разбегаясь, пути. У окон депо их сиянье почти нестерпимо: за окнами ярко горит электричество. А из ворот как лучи выбегают два рельса, и щель под воротами дарит им блеск.

Мы приближаемся к этому блеску. Мы ждём. Предвкушаем.

Минута в минуту ворота распахиваются, и к нам выезжает красавец-паровоз. На пути выпрыгивает механик. Выйдя из яркого света, он долгое время глядит на меня, и только потом узнаёт и приветствует. Нам, паровозной бригаде, так видеть - ни в коем случае, поэтому ночью в депо мы не заходим.