Офелия Нюкта Римини вышла замуж за Дамариса Гипноса Элисиано 15 июня. У Офелии было дивное платье: белое с желтыми цветами и черным узором, в талии черный пояс. От него веяло романтикой, нежностью и юностью.

— Тебе нравится мое платье? — спросила Офелия своего уже состоявшегося супруга.

— Ну, так… ничего себе. У тебя разве был кто-нибудь? — резко спросил он, чтобы не молчать.

— Я тебя не понимаю.

— Мне все ясно. Не было. Тогда почему платье не белое?

— Оно белое.

— Рисунок какой-то. Оно мне кажется нескромным… неподходящим для тебя.

— Что это значит?

— А ты вообще в курсе, что платье очень… короткое?

Он не знал, как себя теперь вести и что говорить. Он даже понятия не имел, куда ее отвезти в свадебное путешествие.

— Ты заметила, как он на тебя смотрит?

— Прости, что? — Офелия зачарованно следила за Дарио и ее матерью.

Дарио явно за ней ухаживал, искренне надеясь повернуть время вспять.

— Прошлое нельзя вернуть. Хотя, должна признаться, что твой отец очень-очень красив. Или сексуален. Так, кажется, говорят о мужчине, в котором что-то такое есть?

— Я не знаю. А домработник твоей матери? И он красивый?

— Мне все равно, — Офелия пожала плечами.

— А он… глаз с тебя не сводит.

— Бабник, наверное. Он влюблен в мою маму, а мы похожи. С мамой не получилось. Надеется, может, со мной выгорит.

Дамарис весь похолодел. Он, разумеется, знал, что с каждым днем будет более подробно узнавать характер, мысли и чувства своей жены, но к такой естественности он явно был не готов. И Офелия не стала щадить его: далее он узнал, как она относится к себе самой и что о себе думает.

— В этом платье у меня сногсшибательные ноги и нереально тонкая талия. Я поэтому его выбрала: хочу быть самой красивой девушкой на свете.

— Ты и так… — он не договорил и отвернулся, умирая от собственных слов.

— Не могу поверить, что я вышла за тебя замуж. Но я этого хотела. Правда, не знаю, зачем.

Дамарис прикрыл глаза. Он был счастлив услышать ее слова, пусть они ничего и не значили.

— Мы ведь в Рим поедем? Там живет твой отец. Я очень хочу ближе с ним познакомиться. Такой красивый мужчина! — глаза ее сияли.

А Дамарис ревновал. Он воображал, что она влюблена в его отца. Выходит, ей нравятся мужчины постарше.

— Я Вас ближе познакомлю. И в самолете сидеть будете вместе. Еще и за руку будет тебя держать, хочешь? Ты боишься летать?

— Нет. Я только мужчин боюсь. Они опасные.

— А мой отец? Его ты не боишься?

— Его? С чего бы? Вовсе нет. Если он так влюблен в мою маму, он чувствительный, эмоциональный, преданный… Моя мечта! Я намерена влюбиться именно в такого мужчину!

У Дамариса смелости или нахальства не хватило, чтобы спросить: «А я как же?» Но он понял, что она не собирается жить с ним вечно, она ищет идеал. Что ж, о брачной ночи и мечтать не следовало.

А Дарио разговаривал с Деметрой. Она была в красном платье — чехле до колена, с поясом в талии, без рукавов, круглым вырезом со складками. Она была дивно хороша: красива, сексуальна, торжественна. И у Дарио чуть не снесло крышу, когда он увидел ее на свадебной церемонии. Но на торжестве после церемонии бракосочетания он взял себя в руки, поскольку Декьярро глаз с него не сводил. И мириться с его присутствием на свадьбе явно не собирался. Так, терпел из вежливости и мечтал стереть в порошок.

— Деми, выйдем на площадку? Или ты боишься не соответствовать женскому идеалу у Декьярро? Его идеальная женщина должна быть… какой? Честной, верной, скромной, невинной? — он саркастически улыбнулся.

— Его идеальная женщина — я. И я ничего и никого не боюсь. Мне 44 года, Дарио, ты не забыл? А тебе — 58, но ты ведешь себя, как ребенок. Хочешь поиграть? Бросаешь мне вызов? Хорошо, принимаю.

И они вышли вдвоем на площадку. Декьярро не последовал за ними.

— Чего ты от меня хочешь, Дарио?

— Мы с тобой 23 года не виделись. Как ты думаешь, чего я хочу?

— Я не знаю, — она устало посмотрела на него.

— Знаешь. Всего того же, чего и раньше. Я хочу, чтобы ты была безумно в меня влюблена.

— Это невозможно, — Деметра строго посмотрела на него.

— Тогда скажи: Декьярро хорош в постели?

Декьярро к этому времени не выдержал и тихонько вышел. Он наблюдал за ними молча.

— Бестактный вопрос.

— Значит, да. И моя любовь бесполезна.