Шантерель пожала плечами:

– Мне не слишком улыбается просидеть несколько часов в одиночестве… но, пожалуй, здесь все-таки лучше, чем внизу. Если не ошибаюсь, вас зовет сестринский долг?

Зебра кивнула:

– На моем месте она сделала бы то же самое.

– Надеюсь, ваша поездка себя оправдает.

– Не подвергайте себя лишней опасности, – предупредил я Шантерель. – Если что, мы сумеем выбраться. Знаете, где стоит наша машина.

– За меня не беспокойтесь, Таннер. Позаботьтесь лучше о себе.

– Что поделать, профессиональная привычка.

И я с напускным дружелюбием хлопнул Квирренбаха по плечу. Правда, я предпочел бы сделать это искренне.

– Ну как, готовы? Надеюсь, на вас снизойдет вдохновение. Как-никак путешествие нам предстоит весьма и весьма неприятное.

Он мрачно посмотрел на меня:

– Не надо об этом, Таннер.

Что бы ни говорила Зебра, но в кабинке робота едва хватало места для двоих. После того как Зебра присоединилась к нам, стало, мягко говоря, тесновато. Похоже, она судила по себе – не вполне человеческое сложение и сверхъестественная гибкость позволили ей разместиться с минимумом дискомфорта.

– О боже… – заметила она. – Надеюсь, поездка не затянется.

– Заводите, – приказал я Квирренбаху.

– Таннер, еще есть…

– Заводите эту чертову машину, – сказала Зебра. – Иначе вам даже не придется сочинять себе реквием.

Довод прозвучал убедительно. Квирренбах нажал кнопку, машина ожила и, дребезжа, поползла по трубе. Принцип движения был явно позаимствован у сороконожек. Передняя и задняя секции двигались рывками, блюдца-присоски звучно припечатывались к стенам, но середина, где сидели мы, ни разу не дернулась. Пар ушел из тоннеля, но металлические стены дышали жаром, а воздух казался раскаленным, как в преисподней. Тесно, темно – только главные рычаги управления перед нашими сиденьями слабо подсвечивались.

Чудовищное давление пара отполировало стены трубопровода до зеркального блеска. Поначалу труба тянулась горизонтально, а потом принялась извиваться все больше и больше и наконец приняла почти вертикальное положение. Теперь мое кресло превратилось в рюкзак для ношения младенца за спиной – безумно неудобная конструкция. Покачиваясь в нем, я ни на миг не забывал о том, что подо мной несколько километров пустоты и меня удерживает лишь разница давления, прижимающая присоски робота к стенкам трубопровода.

– Если не ошибаюсь, мы направляемся к крекинг-станции? – осведомилась Зебра, напрягая голос, чтобы перекрыть грохот. – Именно там наркотик делают?

– Вполне логично, – отозвался я.

Она словно прочла мои мысли: я как раз думал об этой станции. Из нее выходили все трубы – могучая корневая система Города. Станция гнездилась глубоко в Бездне, прячась в клубах вечного тумана. Именно там находились гигантские преобразующие механизмы, которые всасывали горячие ядовитые газы, поднимающиеся из Бездны.

– Вряд ли персонал, обслуживающий эту систему, кому-то подотчетен, – продолжал я. – И безусловно, он располагает самыми современными реактивами, которые можно использовать для синтеза какого-нибудь вещества – например, «топлива грез».

– Как думаешь, здесь все работают в условиях секретности?

– Вряд ли. Разве что горстка рабочих, которые занимаются непосредственно синтезом «топлива». Эти, скорее всего, не знакомы никому из служащих. Я прав, мистер Квирренбах?

Композитор щелкнул каким-то рычагом на пульте. Наша скорость существенно возросла, а шлепки присосок превратились в гулкую барабанную дробь.

– Я уже говорил вам, – отозвался он. – Меня никогда не допускали так близко к источнику.

– Но хоть что-то вам известно? Ну, хотя бы относительно синтеза?

– А почему это вас интересует?

– Потому что я не понимаю, какой в этом смысл, – сказал я. – Из-за чумы многие вещи стали бесполезными. Например, имплантаты, по крайней мере самые сложные. Субклеточные нанороботы… как вы их называете – наномеды? Кажется, послесмертных это в восторг не привело. Их здоровье, насколько я понимаю, в некотором отношении зависело от этой машинерии. Теперь приходится обходиться без нее.

– И что дальше?

– Совершенно неожиданно появляется нечто новое. Оно решает те же задачи, только справляется еще лучше. Пользоваться «топливом грез» может даже ребенок – его не нужно приспосабливать под нужды каждого отдельного человека. Оно исцеляет раны и восстанавливает память…

Я вспомнил зачумленного, который корчился на земле, с безумной жадностью собирая капли алой жидкости, хотя болезнь уже поразила половину его тела.

– Оно даже может защитить от чумы, – если вы не желаете отказаться от своей механической начинки. Это настолько хорошо, что кажется фантастикой.