– Много народу они потеряли?

– Порядочно. Почти половина исчезла, от них осталось только оружие или ещё какие-нибудь вещи, ножи, крестики, фонари… Атак, никаких трупов или останков. Только тот, что выбросился из окна, да ещё один, которого зашибло рухнувшей вышкой.

– Как у Богомольцев?

– Да.

– Наверное, Сашка побывала там перед нашим приходом… – Милавин до сих пор не мог осмыслить того факта, что его дочь оказалась тем самым Пожирателем Душ. – Как она могла, стать Пожирателем? Как такое вообще возможно?

– Хрен его знает, – дёрнул плечом Иван. – Спросишь об этом у Кукловода. У него, наверняка, найдётся теория на этот счёт.

– Мы возвращаемся?

– Да. Местные говорят, завтра к полудню сюда приплывёт Харон на своей «Бригантине». У них тут торговля налажена. Подсядем к нему и через час-полтора будем у Кукловода. А оттуда махнём на ВДНХ.

– Думаешь, успеем до темноты?

– Вряд ли. Я думаю, придётся заночевать у Лёхи.

– Тогда, может быть, лучше своим ходом? – предложил Андрей. – Если выйдем пораньше с утра, то успеем дойти.

– Не успеем, – покачал головой Иван. – Всё равно придётся ночевать, только в городе, без всякого прикрытия. Это слишком опасно. Да и потом, у Кукловода я попробую автоматом разжиться, хотя бы в долг.

– Сомневаюсь, что он на такое пойдёт, – сухая улыбка перекосила Милавину лицо.

– Я тоже. Значит, придётся заплатить.

– Хорошо. Я заплачу.

– Понимаю, что не хочется. Но без этого никак.

– Я знаю. Всё нормально.

– Тебе бы надо поспать, – Иван чуть сжал его плечо, обращая на себя внимание.

– Ты что смеешься?! – Андрей недоумённо оглянулся на него.

– Завтра тяжёлый день. Если не спать, будет очень хреново.

– Нет уж. Я хочу видеть, как она проснётся, – он снова смотрел на лицо мирно спящей дочери.

– Ладно, как знаешь, – не стал упорствовать Поводырь. – Я соберу свои вещи и переночую с Геннадием в мастерской. Если надумаешь, раскладушка свободна.

– Спасибо.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Иван.

Он собрал в рюкзак разбросанные вещи – после поисков фонаря они так и валялись на полу – и вышел на улицу, оставив Андрею не только раскладушку, но и спальник.

Милавин просидел рядом с Сашкой всю ночь, гладя по волосам, грея её руку в своих ладонях, слушая её дыхание. Под утро он всё же задремал. Часть ночи выпала из памяти, осталось только это непередаваемое ощущение долгожданного спокойствия в душе и тихого счастья. Проснувшись, когда за воротами гаража уже начали перекликаться местные жители, он встрепенулся и огляделся по сторонам. Всё было на своих местах, и раскладушка, и стеллажи, и верстак, а самое главное, Сашка всё ещё спала на лежанке рядом с ним. Андрей облегчённо вздохнул, естественно первой мыслью после пробуждения было: уж не приснилось ли всё произошедшее ночью. Настолько случившиеся события были невероятными. Но Сашка была рядом, более того, она чуть улыбалась во сне. Сердце Милавина сжалось от непереносимой радости, и чтоб хоть как-то дать этому чувству выход, он наклонился над дочерью и тихо запел:

Глаза защипало. Он готов был вот-вот заплакать, поэтому зажмурился, но продолжал шептать, путая куплеты и мотив.

– Там всё совсем не так, папа. Ты опять перепутал.

Андрей вздрогнул и открыл глаза. Сашка улыбалась, глядя на него. В её ярко-голубых глазах была радостная насмешка, интерес и ещё не до конца растворившийся сон. В них была жизнь.

– Родная моя, – он рванулся к ней всем телом, она подалась ему навстречу, и они обнялись, очень крепко.

– Солнышко! Радость моя! Родная… – он целовал её плечо, шею, розовое ушко, волосы, лоб. А она только шептала ему на ухо.

– Я знала, что ты придёшь… Я ждала… Мне все говорили, что ты не сможешь… А я знала, что придёшь… Что ты меня не бросишь…

– Как же я мог не прийти, – ответил Андрей. – Ты ведь моя радость. Я тебя никому не отдам.

– А где мама?

– Она дома. Она ждёт нас дома. Мы скоро пойдём туда.

– Хорошо. Я очень-очень по вас скучала. Я так рада, что ты нашёл меня.

– Я тоже рад. И мама обрадуется, она тебя очень ждёт.

Они сидели, обнявшись, на лежанке в захламлённом гараже и шептали друг другу на ухо. И Андрей абсолютно точно знал, что в целом мире нет никого счастливее их. Сколько это продолжалось, Милавин не помнил, чувства накрыли его с головой, лишив всякого ощущения времени. Но постепенно он начал возвращаться к реальности.