Я проснулся. Фамьетта разогревала тигель. Сейчас она превратиться в саламандру и скользнет в него. Но пока я мог наслаждаться плавным шуршанием ее солнечного одеяния, обдирающего пальцы любому, кто посмеет прикоснуться к его обладательнице. Я отодвинулся подальше, не желая, чтобы она меня обожгла. Хоть это и было бы не так болезненно, как ожоги от Эдвина, но огонь и все горячее каждый раз напоминало мне о нем.

Невольно я задумался, а чем Эдвин и Одиль занимались в те моменты, когда их никто не видел. За отсутствие опыта у меня было сильно развитое воображение. Оно рисовало мне картины просторного ложа под балдахином, страстных ночей и смеющихся под дверями, подглядывающих прях. Их смех каждый раз казался мне таким издевательским, потому что они знали, чего я хочу. Но все это получил не я.

Страсть. Огненные ночи. Любовь, кончившаяся предательством. Все это не мое. Но ревность то сжигает меня. И не важно, что все ночи подряд восхитительная пара проводила на балах, а не в постелях. Одиль любила развлекаться, а Эдвин нехотя ее сопровождал. Они так часто появлялись на публике, что уже рябило в глазах от их поистине неземного блеска. Их замечали всюду: и на праздниках людей, и на карнавалах нечисти. Казалось, они не тратят время на сон вообще. Бессмертные могли себе такое позволить. Это мне не оставалось ничего другого, кроме как сутки напролет пить и спать, потому что развлечься мне было не с кем.

Я бы с радостью пригласил на свидание даже Фамьетту, не взирая на риск получить множество ожогов. Но вряд ли она согласиться. Сколько бы милых улыбок она не посылала мне, а все они были какими-то лицемерными. С женщинами, и смертными, и волшебными, у меня всегда так, можно флиртовать с ними сколько душе угодно, но едва доходит до серьезного, как они смеются надо мной и уходят к другим.

Духи уже весело смеялись надо мной. Даже нашептывали в шутку, что мой знакомый Магнус, наверняка, оставил мне в подарок венец безбрачия. Что ж, его самого уже не было, а его чары все еще надо мной тяготели. Он был бы не прочь наложить на меня проклятие. Если я не стану его союзником, то у меня не будет пары вообще.

А как же девушка из сна, которую я назвал Розой. При виде ее я в миг забывал обо всех, кто меня отверг. Но она могла быть всего лишь плодом иллюзий, которые мне послала вместе с цветком Аллегра. Не обязательно, что сновидение непременно должно стать в будущем моей судьбой. Я надеялся, хотя бы еще один раз увидеть Розу во сне, но она больше мне не снилась.

Зато Одиль готовилась родить наследника престола, а ее муженек король наверняка не догадывался о том, что до свадьбы у его избранницы состоялся роман с огнедышащим дьяволом. Если она родит вместо обычного ребенка золотого дракона, то лично я ничуть не удивлюсь. А вот каково будет бедолаге-королю видеть малолетнего монстра наследником трона. Наверняка, после своего появления на свет он слопает все королевство еще быстрее, чем марионетки Аманды разорили Рошен. А может он вырастет таким же изысканным негодяем и оборотнем, как его отец. У меня и в мыслях не было назвать Эдвина чьим-то отцом. Сам его вечно юный и шаловливый облик как-то не вязался с таким серьезным понятием. Скорее всего, он пальцем не пошевелит для того, чтобы урезонить собственного ублюдка. Если только дохнет огнем, на взбудораженное его появлением королевство, когда будет пролетать мимо. А так взять в пример хотя бы его собственного отца, когда это сверхъестественные любовники не отказывались от своих собственных детей. У Эдвина лишь огонь и безрассудство в крови. Наверняка, он поступит с собственным потомством так же, как в свое время поступил с ним его папочка. Бросит и забудет. Думаю, даже скажет, что вина здесь не его и вовсе не он наплодил монстров в этот мир. Демоны любят заявлять, что они по природе бесплодны. Такого, как Эдвин, ни в чем не обвинишь.

Но с какой стати мне рассуждать об этом? Почему я должен вообще ломать голову из-за него?

Лично у меня было одно утешение. Раз он до сих пор меня не убил, значит, я все-таки ему нравлюсь. В конце концов, что ему стоило превратить меня в кучку пепла. Я ведь столько раз его на это провоцировал. Нагло вставал у него на пути. Пытался убить, приворожить, а когда все это не вышло хотя бы оскорбить. Но он упорно не замечал всех этих шалостей. Наверняка, скоро он сам соскучиться по всем моим выходкам и примется меня искать. Ангелы из склепа, например, уже считали нас почти друзьями. Я хотел верить, что их заблуждение происходит от того, что они способны созерцать будущее. Я же не был наделен даром ясновидящего, но порой мне казалось, что я точно знаю, моя мечта осуществиться. Мы с императором проклятых, наконец, подружимся.

Я ждал своего звездного часа сейчас, как и много сотен лет назад. Какой долгий срок ожидания! Человек бы уже успел сотню раз умереть и так и не дождаться своего. А у меня все еще был шанс. Потому что я вечен. Сколько бы не прошло времени, я все равно по-прежнему буду надеяться на лучшее.

Эпилог

ВРЕМЯ ЕГО КОРОНАЦИИ

Все феи, каких я знал, собрались, чтобы устроить праздничную ночь. Их смех напоминал звон бьющегося хрусталя. Они пили, смеялись, шутили и даже радушно приняли меня, хотя я пришел без приглашения. Но сегодня была ночь всеобщего гостеприимства. Сегодня волшебные существа приняли бы, как желанного гостя, даже любого смертного случайно забредшего к ним и не стали бы его обижать. Такое радушие, объяснялось праздником, наступившим впервые за тысячелетия. Законный наследник волшебной империи, наконец-то, взошел на трон. И сегодня ночь его коронации.

Фамьетта поднесла мне бокал вина разогретого до температуры плавленого свинца. Я осушил его одним глотком и не ощутил в горле жжения, хотя напиток был раскаленным и действительно похожим по текстуре на расплавленное железо. То бесчувствие, которое, по словам Магнуса, я должен был ощутить после петли, пришло намного позже. Меня больше ничто не обжигало: ни солнце, ни священные символы, ни огонь, ни вулканические лавы, ни пески пустыни. Ничто. Кроме страсти к Эдвину.

Других болезненных чувств не осталось. Только всесокрущающее желание преклониться перед ним. Но разве не оно нас всех и обобщало.

Я с вежливым интересом оглядывал нечеловеческую компанию. Кого-то здесь я знал, кого-то видел впервые, но все проявляли по отношению ко мне одинаковую любезность. И только в эту ночь их вежливость не отдавала лукавством. Дружелюбие не было, ни показным, ни лицемерным. На завтра они, наверняка, протрезвеют, не дождавшись от новоявленного властители ни щедрости, ни всеобщего помилования, ни тем более доброты. Через день, два, они снова примутся злиться друг на друга и особенно на людей. В ход снова пойдут уловки, чары и когти. Но сегодня поистине волшебная ночь. Для меня в том числе она так же была долгожданной. Я не мог поверить в то, что вижу вокруг. Это же собрание нечисти и здесь свой.