Гирем шёл позади, держа наготове "Вишнёвые оковы", не переставая ожидать какой-нибудь пакости. Он решил оставить Сиверта заключённым в темнице, чтобы тот не видел, как казнят его женщину. Несмотря на предостережения Джаффара, который шагал рядом с ним, Гирем не хотел верить в предательство старого друга. В конце концов, Элли оказалась Одержимой. Существование неподалёку ещё одной ведьмы казалось вещью слишком невероятной.

"Порчу наложила Элли", - подумал Гирем, пытаясь убедить самого себя.

Вот и костёр. Кругом толпился народ. Гирема оглушало улюлюканье, свист и брань, адресованные Одержимой. Слева от него встал Хэк. Как представитель Триединой Церкви, он должен был засвидетельствовать факт казни. Чуть поодаль стоял старик Манти, закутавшийся, несмотря на тёплую погоду, в серый плащ. Его лицо, на котором часто возникало выражение скепсиса, было сейчас торжественно серьёзным. Гирем прислушался к себе. Было ли ему жаль ведьму? Или она заслужила насмешки и смерть?

Элли стояла напротив него, никак не реагируя на четыре клинка, приставленных к её тонкой шее, на которой покоились каштановые пряди. Что сказать во время вынесения приговора? Обвинить во всех злодеяниях или только в том, что она ведьма?

В какое-то мгновение Гирем поймал себя на мысли, которой боялся, потому что она ослабляла его решимость. Если он действительно ошибается на счёт её причастности к порче и остальным козням, тогда что чувствуют сейчас Элли и Сиверт, зная, что она ни в чём не виновата?

"Она Одержимая, так или иначе", - он заставил себя подумать именно так.

Рядом стоял Джаффар, касаясь плечом его плеча. Хронист был одет точно так же, как и во время первой их встречи, но на этот раз он говорил без вальяжности или игривости.

– Ты знаешь, что Одержимые должны быть казнены, все до единого.

Эти слова вдохнули в Гирема новые силы.

– Тихо!
– крикнул он, и люди замолкли, глядя на него и ожидая его решения.

– Эта женщина, которую наша семья долгое время считала своим членом, созналась в том, что она ведьма. Властью, данной мне отцом, я приговариваю её к смерти через сожжение на костре. Принесите огонь!

Толпа ликующе загудела и вдруг расступилась в стороны, подобно воде, в которую швырнули увесистый булыжник. Сильный голос заставил толпу умолкнуть.

– Молодец, сын! Я в тебе не ошибся. А теперь покарай Одержимую, как подобает моему наследнику. Сожги её Словом Огня!

Рензам Рект вернулся домой.

Короли и аристократы Изры бахвалятся тем,

что их королевство обладает городом-жемчужиной, прекрасным и загадочным Шуруппаком.

Разочарую их - Шуруппак никогда не являлся,

не является, и не будет являться "их" городом.

Шуруппак - это город-государство.

Шуруппак - это чужеродное тело на карте Изры.

Шуруппак - это планета, принадлежащая существам, которых мы называем Диастрийцами.

Дунфуналь Маэльдун, "Дождливые дни, когда безумие отступает",

1095 год от создания Триединой Церкви.

Триксель Нурвин стоял на корме ладьи, завернувшись в тяжёлый плащ со слежавшимся мехом, и вдыхал сырой утренний воздух Сиары.

В спокойных прозрачных водах реки виднелись тёмные кущи подводных трав, а широкие зелёные листья кувшинок податливо расступались перед деревянным носом ладьи. Волны ударялись о борт с тихим убаюкивающим плеском. В контраст им резко и часто кричали чайки, кружившие в небе и иногда спускавшиеся к поверхности воды, чтобы поймать мелкую рыбёшку. Совсем недавно ладья оставила за кормой широкие воды Бруссового океана и теперь плыла в виду зарослей рогоза и ореховых рощ. Далеко впереди в знойной дымке смутно угадывались очертания двух горных гряд, расходящихся в стороны.