Он сел на кровать и обвёл взглядом всех присутствующих в комнате. Опять остановился на хронисте.

 - Выйди.

 Все остальные дружно посмотрели на Джаффара, будто бы гадая, будет ли назревавшая две недели стычка или нет.

 Хронист посмотрел не на Рензама. Он подмигнул Гирему и вышел.

 Рензам мельком глянул на сына и начал говорить.

 - В предупреждении его очередного вторжения и состоит моя главная миссия. На собрании Королевкого Круга я вынесу предложение о масштабном наступлении на Алсалон.

 Остис удивлённо присвистнул. Даже Сиверт приподнялся на одном локте и посмотрел на Рензама.

 Тот посмотрел на Гирема.

 - Что ты думаешь по этому поводу, сын?

 Гирем изумлённо вскинул глаза на отца.

 - А у тебя есть информация о силах, которыми располагает Моисей... отец?

 - Это легко узнать с помощью Ветровидцев. Я знаю по-крайней мере двоих. Кроме того у нас есть шестеро Теургов.

 - Семеро, - поправил его Гирем.

 - Ну мы же не будем учитывать безумца Маэльдуна, - махнул рукой Рензам.

 - Тогда пятеро, - молвил Остис.
– Миклавуша Мендрагуса не видели бог сколько знает лет. Да и Ювалия Дастейн....

 - С ней я как-нибудь разберусь... Итак, Ювалия Дастейн, Кархарий Велантис, Беррун Нурвин, Арстапор Тез и Камелия Ревасс. Пять апостолов Трёх Богов против какого-то там Алсалонского божка и Моисея. Я хорошо знаю Гверна Конкрута - человек он с буйным норовом и странным понятием чести, но повоевать с нашим извечным врагом он согласится. У него пятьдесят тысяч воинов.

 - Кархарий Велантис будет против, - заметил Остис.
– А ведь он королевский регент.

 - Вот именно. Регент, а не король. Гверн невероятно принципиален в этом вопросе. Когда-то он дал клятву верности Кнеллику, и даже наместник Изры ему не указ. Тем более, что Кархарий наступил ему на хвост в Кебейской битве, так что любви к нему Гверн не испытывает, - торжествующе произнёс Рензам.

 Гирем понял, что отец явно подготовился к этой речи, выглядя очень уверенным в своих аргументах и контр-аргументах.

 - Кроме того, - продолжал Рензам; глаза его горели недобрым огнём.
– Если король будет толковым, то он услышит меня и поднимет всех Преломляющих, всех средних и мелких баронов. Мы соберём ополчение, расскажем людям о зверствах, которые чинили Алсалонцы во время своих прошлых налётов. Мы воспользуемся оружием Моисея и выставим этих проповедников Хнума свидетельством того, что он уже готовит своё последнее вторжение. Они не выдержат подобного удара, я в этом уверен.

 - Отец, а как насчёт Джихалаев?
– осторожно поинтересовался Гирем.

 - Это большие горы.

 Гирем поморщился и продолжил.

 - Там почти нет проходимых троп. Там холодно и полно всяких тварей, которые жаждут полакомиться мясом. Через Джихалаи не пройти осадным орудиям. Армия войдёт туда сухой, а выйдет - если выйдет - уменьшившейся вдвое, мокрой, голодной и испуганной.

 Рензам с некоторой досадой посмотрел на него.

 - Для всего этого нам и понадобятся Теурги и другие Преломляющие.

 - Но и у Ссесуша Мендрагуса были Преломляющие. У Бальтеуша Мендрагуса были. У Михэя Мендрагуса они были. История говорит нам, что никто из них не продвинулся дальше жёлтой долины по ту сторону Джихалаев. К тому же у них всех были драконы. И не один, как у Тадеуша, а почти десяток. Никто не продвинулся дальше долины по ту сторону Джихалаев. Что такого тебе известно, что компенсирует их отсутствие, не говоря уже о получении преимущества?

 Все выжидающе посмотрели на Рензама. Взгляд мужчины потух. Он лёг на свою кровать и закрыл глаза.

 - Ты прав, сын. Давайте спать. Вставать рано.

 Гирем недоумённо посмотрел на Остиса, затем на Сиверта. Артарианец грустно и беззвучно усмехнулся и, махнув рукой, тоже развалился на кровати. Сиверт пожал плечами и покачал головой.

 Гирем вспомнил про Джаффара. Он открыл входную дверь и кивнул хронисту, который сидел на корточках, прислонившись спиной к стене. Тот улыбнулся и вошёл следом в комнату.

 Гирем улёгся и воспроизвёл в памяти весь разговор. Столь быстрое свёртывание темы было также нетипично для отца, как и вера в невиновность Сиверта. Может быть, ему действительно известно что-то важное?

 Но хронисту он точно не доверяет.

 Он посмотрел на Джаффара, который сел напротив камина, разложил перед собой чистый лист пергамента и принялся быстро что-то писать на нём аккуратным почерком.

 Он не доверяет нам всем.

Его разбудили визги под окнами, стук дверей и незнакомый сильный голос, громогласно выдававший какие-то сентенции. Из-за щелей в ставнях проглядывали солнечные лучи, играющие на противоположной стене и лысине спящего Сиверта.