– Так вам, сударь, тогда и не понять вовсе, какого страху мы с Мартином натерпелись, - гнул своё упрямый Пеколс.
– Я уж думал, удавят нас в лесу деревья эти. Будто живые они!

– Так они живые и есть, - отозвался старик.
– И я вот за ними здесь и приглядываю, чтоб не натворили они каких пакостей. За ними токмо глаз да глаз и нужен!

Пеколс хмуро глянул на горбуна и с вызовом спросил:

– А не наоборот ли? Не от ваших ли проделок, сударь, все эти страхи ночные?

У Бирюка от возмущения вздёрнулась борода - и он уже открыл было в гневе рот, чтобы ответить дерзкому земнику, но его опередил Мамай.

– Ты, Пеколс, лучше с больной головы на здоровую не переваливай, ежели не разумеешь чего!
– сердито оборвал земника чародей.
– Не понимаешь сам - так спроси!

– А что тут понимать?
– пожал плечами Пеколс.
– Как поглядеть, кривой черт - да и только! И чары свои наводит...

– Ах ты, окаянный!
– взорвался Бирюк.
– Мало тебя старый кедр застращал в лесу? Так я тебя и сам сейчас же в мелкие щепы разнесу, балда стоеросовая!

Но на Пеколса уже зашикали и Лиго, и Мартин.

А Мамай примирительно сказал:

– Прости его, старина - не со зла он околесицу несёт эту. Переживает ведь за своего хозяина. Душой болеет...

– Уж больно дерзок он на язык, как я погляжу, - буркнул Бирюк.
– Проучить бы малость не помешало.

И, отвернувшись, стал раздувать огонь в очаге.

А когда пламя снова вспыхнуло и стало весело лизать своими жаркими языками охапку брошенного хвороста, Бирюк повернулся к Мамаю:

– Ладно, побалагурили - пора и за дело браться. Так чего припожаловали, судари мои? За какой такой надобностью лесного отшельника потревожили?

И лесной старик пристально уставился на чародея.

– Да дело-то у меня к тебе непростое, Бирюк, - сказал, вынув трубку, чародей.
– Мне Медейну повидать надо, хозяйку Заячьего леса. А ведь дорогу к ней далеко не каждый и знает - не всех к себе пускает лесная провидица.

И подмигнул старику.

Но тот только ахнул.

– Медейну, говоришь, повидать надо?
– покачал головой Бирюк.
– Не простое ведь это дело, братец мой любезный. Ой, какое непростое!

– Да уж не за простотой я к тебе и шел, Бирюк, - отозвался чародей.
– Ну, так что, поможешь? Или я сам буду путь к ней искать?

– Мёж трёх сосен-то?
– замахал руками старик.
– Лучше не смеши меня, Мамай!

И закашлялся от смеха.

Но чародей сердито сверкнул на него глазами.

– Гляжу я, Бирюк, ты в лесу своем и вовсе от рук отбился!
– грозно сказал южный витязь.
– Ни к тебе с просьбами не достучишься, ни от тебя помощи не дождешься! Думаешь отсидеться в своей пуще, пока черная волна не схлынет? Так ведь и тебя, ежели что, мрак поглотит - никуда ты от него не скроешься! Не раньше, так позже - помяни мои слова!

И Мамай сердито стал дымить трубкой.

– Ах, вот как! Помощи, значит, не дождешься?
– всплеснул руками, возмутившись, старик.
– А кто этих твоих колобродов с юга здесь у себя постоянно привечает? Не я ли? Недавно вон трое, почитай, неделю здесь отлеживались, в карты весь день-деньской дулись. Да ушли, слава богам, в Земьгород этот, народ баламутить да к вам в Дикое Поле подбивать - в самосбройцы вольные!

– Да ежели б не запороги, Бирюк, уже б людоловы своими ордами дикими вырезали бы всё вплоть до Лесистых гор - а то и сюда бы припожаловали!
– рявкнул Мамай.
– Не было бы здесь давно уж этого Княжества Великого, если бы не Сечь на юге! Подпёрли бы с двух сторон Сигурдовы рати да Гримуаровы полки эти земли - надолго ли, думаешь, силёнок бы хватило у местного люду? Щёлкнула бы, как орех, земля Неманская - и сгинула бы навсегда, как некогда Русколань. А ведь та держава не чета этой была - упиралась она в целых два моря, и сама, как океан, широко расстилалась! И где она теперь, Бирюк? Не уберегли! А эти два волка ненасытных, Сигурд да Гримуар, сцепились бы здесь, в пущах Великолесья - и места бы живого здесь не оставили! И всё из-за него, из-за драконова наследья, будь оно проклято в веках!

И чародей в сердцах махнул рукой.

– Уже...
– буркнул старик.

– Что?
– не расслышал Мамай.

– Уже, говорю, его прокляли, - глухо сказал Бирюк.
– Причем давно и до нас...

Чародей быстро глянул на старика и засопел, молча грызя чубук.

Земники сидели, будто мыши, боясь проронить хоть слово. Отзвуки далеких, но грозных событий вдруг нахлынули на них неотвратимой огромной волной - и в сумраке лесной горницы перед их глазами вдруг пронеслись орды диких пришельцев, выжигая огнем древние страны и лязгая железом лат и мечей. Или это только им показалось? И не было вовсе конского ржания и криков боли? А был всего лишь свист сырых поленищ в очаге да треск сучьев?

– Ну и надымил ты здесь, Мамай, своим куревом, - заворчал старик и искоса посмотрел на чародея.

– Прости, Бирюк, - сказал Мамай, помогая разогнать клубы плотного дыма.
– Наговорил я тут тебе в сердцах лишнего. Поверь, не со зла - просто времена больно тяжкие настали.

– А когда они были легкими, эти времена?
– ответил ему горбун и, лукаво подмигнув, поскреб себе взъерошенную бороду.

– Так уж и быть, Мамай, - повременив, сказал старик.
– Подмогну я тебе найти дорогу в Заячий лес к Медейне. Хоть и не любит она, когда ее смертные беспокоят по чем зря - ну, да тут, как я погляжу, случай особый. Раз в столетье позволяет она удачливым да настойчивым странникам попасть в ее владения - и открывает ворота к своему источнику ровно на одни сутки. Узнать бы только, где на этот раз находится вход?