И Бирюк довольно крякнул.

– Простите, сударь, а что за гости?
– набравшись храбрости, вдруг выпалил Лиго.

– Чего?
– воззрился на него старик.

Лиго от его пристального взора стало как-то не по себе, и он сник.

– Ишь ты, хоть и малая птаха - а любопытная, - усмехнулся горбун и, снова обернувшись к Мамаю, спросил: - А что ж ты, такой-сякой, ветром битый, дождем политый, малышам не всё про меня обсказал? Раз уж начал - давай и заканчивай!

– Лучше уж ты сам, старина, - вежливо отказался чародей.
– Я вот лучше трубочкой побалуюсь.

И Мамай полез в очаг за пылающей веткой.

– Да, паря, ты завсегда хитрованом был, - хмыкнул старик, глядя на Мамая.

А потом, покачав головой и пару раз цокнув языком, повернулся к притихшим барздукам и, подмигнув им, начал:

– Песню эту, как вы поняли, я и сложил когда-то давно - в память о своем пропавшем брате. Было нас трое у отца-матери - и промысел наш был прост и незатейлив: полевали мы в степях, охотились, значит. Да и угодили в ловушку сами, даже не уразумели как. Так, птахи, иногда случается - что охотник сам в капкан попадает. Вот и мы попали в лапы к людоловам этим.

Старик притих на мгновенье, пожевал губами и продолжил:

– Погнали эти нелюди нас к самому Лукоморью, в отроги Драконьих гор. А туда ведь кто попадет - уже всё, дороги назад вовек не будет. Так и сгинет там. Это вот только пройдоха этот, Мамай, туда дорожку себе протоптал тайную - всё выведывает да высматривает, что там нечисть творит да замышляет.

И Бирюк покосился на чародея.

– Ну, мы и поняли тут, что всё, каюк нам, сердешным, приходит - сгинем втроём ни за понюшку табаку!
– рассказывал дальше горбун.
– И порешили бежать во что бы то ни стало. Или пан - или пропал! Так и сделали - дождались безлунной ночи, удавили часового этого, на коней вскочили - и айда в степь широкую! Уноси бог ноги, как говорится! А чтобы погоня нас всех не догнала, рассыпались мы кто куда - кто направо, кто налево, а кто и просто так, прямиком поскакал...

И старик замолчал, прикрыв глаза, словно переживая былое.

Когда же тишина несколько затянулась, земники заворочались, кашлянули, и Лиго робко спросил:

– А дальше-то что?

Старик встрепенулся и открыл глаза:

– А дальше, синицы мои любопытные, через три дня мы с братом средним в степном овраге пересеклись. Сидели там тише воды, ниже травы еще три дня, погоню пережидали да младшего всё высматривали. Да только вот и не дождались. И что с ним - богам только то и ведомо. Одно знаем точно - в лапы этим нелюдям он больше не попал, это уж точно. Да только вот и к людям не вышел...

Бирюк тяжело вздохнул.

– В Диком Поле две недоли...
– глухо отозвался из своего угла Мамай и пыхнул трубкой.

Горбун мельком глянул на него и кивнул:

– Да уж, это точно: в Диком Поле две недоли - безводье да бесхлебье. Есть и третья недоля - попробуй-ка выбраться из Дикого Поля! Вот и не выбрался-то братец наш младший - сгинул в степи где-то. Но только нашей вины в том нет, вот что я вам скажу.

– А как же песня?
– спросил Мартин.

– А что в ней такого?
– вскинул брови старик.
– Чем жалостливей слог, тем больше нравится людям - вот оно как. Хотя кто знает, как оно было на самом деле? Может, именно так и погиб наш брат - потерял коня, да пёхом-то из Дикого Поля и не выбрался. А люди уже затем всё перекрутили да приврали - бросили, мол, двое третьего в степи самого помирать. Эх...

И Бирюк махнул рукой.

– Ну а что за гости-то у вас бывают?
– снова спросил Лиго.

– Экий ты хват, как я погляжу, - хмыкнул старик.
– Всё тебе вынь да положь.

И улыбнулся в свою бороду.

– Ты токмо вот не пужайся - не из-за проклятия я тут сижу, в лесу этом. А то мы с Мамаем совсем вас сказками на ночь-то застращали, птахи малые! Ты про химородников-то слыхал? Или отродясь с таким дивом не сталкивался?

Тут уж настала очередь улыбнуться земников.

– Ты бы, дядя, заливал бы себе дальше, - встрял в разговор Прок Пеколс.
– Да вот только не на таких нарвался!

– Ух ты! А что такого?
– усмехнулся старик.

– Да вот Лиго вам и сам мастак про чародеев да химородников рассказать, - рассмеялся Мартин.
– Он-то ведь и сам школяром был в школе вайделотов еще недавно!

– А ведь и верно, башка моя дырявая!
– хлопнул себя по бедрам старик и рассмеялся.
– Рассказывал ведь не далее, как сегодня, Мамай про ваши приключения.

И, повернувшись к Лиго, спросил:

– Стало быть, оттрубил ты у старика Куреяса цельных девять лет за чародейской наукой?

Лиго кивнул и покраснел.

Бирюк окинул его взглядом и сказал:

– А сам-то умеешь чего, селезень?

И, заметив, что этим вопросом еще больше вогнал Лиго в краску, вздохнул:

– Эх, молодо-зелено... А вот в Диком Поле чародейству учат сразу и безо всяких девяти лет. Не так ли, Мамаюшка?

Но Мамай только хитро улыбнулся и снова затянулся трубкой.