— Теперь я у хозяина на всемъ готовомъ, а тамъ попрошу у его, чтобы онъ считалъ мн взамсто харчей пять-шесть рублей, и будемъ мы столоваться, говорилъ онъ. — Квартировать также будемъ отдльно. Наймемъ мы комнатку у мужиковъ на деревн и будемъ жить да поживать своимъ домкомъ, потому что нельзя-же мн женатому жить вмст въ одной каморк съ старикомъ Архипомъ Тихоновымъ. Тамъ и дв-то одинокія койки еле помщаются въ каморк, а гд-жъ тамъ съ женой устроиться! Я, Авдотья Силантьевна, прежде всего люблю порядокъ. Ужъ такой я человкъ… Постельку я для васъ устрою съ ситцевымъ пологомъ, подушекъ чтобы было много и въ блыхъ наволочкахъ. Куплю хорошее одяло и покроемъ постельку чисто и благообразно. Кружева вы умете плесть?

— Умю, а только скучно съ этимъ вязаться, отвчала Дунька,

— Да вдь это теперь скучно, когда свободы мало и нужно по праздникамъ плесть, а зиму-то не будете на завод работать, такъ чего вамъ?.. Безъ рукодлья даже скучно. Что день-то деньской длать? Отстряпали обдъ или ужинъ, да и присаживайтесь вязать.

— Вотъ я и стряпать не люблю.

— Да вдь не любишь, пока своимъ домкомъ не жила, а заживешь своимъ домкомъ, такъ полюбишь. Себ да мужу стряпать, а никому другому.

— Даже и не умю,

— Ну, щи-то да картошку сварите, а разносоловъ особенныхъ намъ не надо. Да и разносолы научитесь потомъ стряпать, была-бы охота. Ну, другъ отъ дружки… У деревенскихъ бабъ спросите. Т скажутъ, научатъ. Не нанимать-же стряпуху.

— Зачмъ стряпуху? Да и стряпать вовсе не надо. Взялъ въ лавочк ситнику да студню, а то колбасы… замтила Дунька.

— Нтъ, Дунечка, я такъ не хочу. Я хочу своимъ домомъ жить, семейственно, чтобъ всегда былъ свой горшокъ щей и своя каша, возразилъ Глбъ Кириловичъ… — Такъ я вотъ о кружевахъ-то, продолжалъ онъ. — Какъ кружевъ наплетете — сейчасъ мы ими простыни обошьемъ, въ наволочки прошивки вставимъ, и будетъ чудесно. Страсть люблю, когда постелька въ порядк. Постелька въ порядк, Божье милосердіе въ углу, при немъ лампадка теплится, самоваръ вычищенный. Я, Авдотья Силантьевна, первымъ дломъ куплю свой самоваръ. На это у меня денегъ хватитъ. А то изъ закопченаго желзнаго чайника дома чай пить куда непріятно! Самоваръ будетъ отличный, чистить вы его будете черезъ день.

— Ну, ну… Вы, кажется, ужъ хотите меня совсмъ въ батрачки закабалить, опять перебила его Дунька.

— То есть какъ въ батрачки? Для себя-же, для своего хозяйства. Вдь вы, вотъ я вижу, свой кофейникъ, изъ котораго кофій пьете, какъ начищаете! Всегда онъ горомъ горитъ. Вдь я вижу, когда вы съ Матреной кофеи-то распиваете.

— Это не я, это Матрешка чиститъ. Ейный кофейникъ, она его и чиститъ, а у меня даже и кофейника нтъ. Я только къ ея кофейнику приснастилась, потому что мы чай и кофей вмст покупаемъ и вмст пьемъ.

— Ну, чайную посуду хорошо моете. У васъ чайная посуда всегда въ порядк.

— Да опять таки Матрешка, а не я. У Матрешки и чаи съ кофеями наши общіе хранятся, она и хозяйничаетъ насчетъ горячаго.

— Вздоръ. Я видлъ, когда вы посуду перемывали.

— Да разв одинъ-то разикъ, а то я, ей-ей, хозяйничать не люблю.

— Полюбите, Авдотья Силантьевна, когда свой уголъ будетъ. А я всякихъ эдакихъ ложекъ, плошекъ въ лучшемъ вид накуплю и будемъ мы полнымъ домомъ жить. Кофейникъ мдный вамъ куплю, расписныхъ чашечекъ.

— Вотъ чашечки хорошенькія я люблю. Вы купите такія, какія въ трактир подаютъ, сказала Дунька, оживляясь.

— Даже еще лучше. Вамъ куплю чашку съ птицами и съ ягодами. Я видлъ въ город въ одномъ мст въ лавочк на окн стоитъ — вотъ такую и куплю. Сахарницу куплю хрустальную.

— Ну, спасибо вамъ.

— Хозяйство будетъ полное, продолжалъ Глбъ Кириловичъ. — Вдь вотъ сколько тутъ у насъ теперь грибовъ въ округ по лсамъ. Ходите вы по грибы и такъ зря они у васъ уходятъ.

— Я ихъ Алексвн отдаю, а она когда изжаритъ, то за это ими меня потчуетъ, перебила Дунька.

— Ну, тогда будете ужъ себ собирать, для своего дома. Наберемъ и солить, и сушить ихъ будемъ на зиму. Я, Дунечка, такъ разсуждаю. что ежели мы до будущаго года доживемъ и опять на завод работать будемъ, то не стоитъ вамъ такъ ужъ очень на кирпич неволиться, потому лучше дома по хозяйству заниматься. На заводъ хоть и будете ходить, но неволить себя зачмъ-же?.. Въ легкое подспорье мужу заработаете немного, да и въ сторону. При моемъ жалованьи и не надсажая себя проживемъ. На наряды себ отработаете — и будетъ съ васъ. Ахъ, да… Давеча утромъ вы изволили говорить насчетъ покупки новыхъ сапоговъ. Въ воскресенье мы съ вами въ Петербургъ подемъ и сапоги вамъ будутъ отъ меня въ презентъ. Даже польскіе сапоги вамъ куплю.

— Зачмъ-же это? Я и на свои могу купить. Въ субботу я получу разсчетъ, возразила Дунька.

— Нтъ, нтъ, не отговаривайтесь. Теперь ужъ я, какъ женихъ, могу покупать и вы не имете права отговариваться.

— Купите, а потомъ и начнете попрекать да командовать… «Я-де теб сапоги купилъ, такъ ты обязана слушать мою команду».

— Дунечка! Да неужто я такой человкъ! воскликнулъ Глбъ Кириловичъ. — Ахъ, не знаете вы меня! Да я чуть не готовъ молиться на васъ, а вы вдругъ такое слово: «попрекать». Моя мысленность, чтобъ все приданое вамъ сдлать, нарядить васъ, какъ куколку. Виннымъ малодушествомъ на завод я не занимался, сто десять рублей за лто прикопилъ — вотъ это и пойдетъ вамъ на приданое. Да и еще прикоплю. Кирпичъ къ Александрову дню перестанутъ длать, а вдь заготовленный-то сырецъ я всю зиму обжигатъ буду. Каждый мсяцъ попятидесяти рублей получать буду. А мн самому-то на себя много-ли надо? Самые пустяки. Только на папироски. Одежи у меня достаточно, сапоговъ дв пары, и сапоги новые, только недавно сшилъ. Мамашу вашу на свадьбу выпишемъ. Въ посаженные отцы просите прикащика. А я хозяина и хозяйку въ посаженные отцы съ матерью просить буду.