Измученная, вдохновенная, раскаивающаяся, облитая слезами женщина, созданная Тиціаномъ, и Зина! Кажется, что могло быть общаго?.. А между тмъ сходство дйствительно поражало. Точно съ такимъ-же выраженіемъ я помню Зину въ дв-три минуты, когда она блдная, вся въ слезахъ, являлась предо мною и оплакивала свои проступки и раскаивалась, и просила у меня прощенья.

Въ подобныя минуты она была всегда искренна и совсмъ не походила на ребенка. Теперь я очень рдко думалъ о Зин, но это внезапно найденное мною сходство вернуло къ ней мои мысли, и я сталъ о ней думать. Мн хотлось увидть ее, такъ, мелькомъ, чтобы только посмотрть, что съ ней теперь сталось…

И вдругъ я ее увидлъ.

Высокая, стройная женщина подошла ко мн и положила мн на плечо свою руку. Я съ изумленіемъ обернулся, растерянно взглянулъ на нее и сразу узналъ въ ней Зину.

Она очень мало измнилась; пятнадцатилтняя двочка была не похожа на ребенка; а теперь, въ двадцать одинъ, она осталась такою-же. Еще за минуту передъ тмъ, когда я уже о ней думалъ и во всхъ подробностяхъ вспоминалъ лицо ея, мн не было ни страшно, ни больно отъ этихъ воспоминаній: я оставался спокойнымъ; все это такъ давно прошло и ничего общаго не могло быть между тмъ временемъ и моею теперешнею жизнью. А тутъ, только что живая Зина подошла ко мн, только что взглянула она на меня и я взялъ ее за руку, какъ разомъ уничтожилось все пространство времени въ шесть лтъ, прошедшее съ послдняго нашего свиданія. Прежде еще, чмъ я сознавалъ это, я уже былъ тмъ-же самымъ несчастнымъ человкомъ, какимъ бывалъ всегда въ ея присутствіи. Она опять владла мною; прежній воздухъ дохнулъ на меня и я опять мучился.

— Ты знаешь, Andr'e,- заговорила Зина, прежде чмъ я могъ произнести слово: — я здсь не случайно, я была у тебя. Мн сказали, что ты въ Эрмитаж и я отправилась искать тебя. Ты мало измнился; ну, а я какъ.

— Да и ты мало измнилась. Скажи, какъ ты здсь, на долго-ли? Что ты длаешь, что съ тобою? Все скоре разскажи мн.

И она стала мн разсказывать. Ея тетка умерла, она опять одна съ очень маленькими средствами. Она еще не знаетъ что будетъ длать, гд будетъ жить. А теперь остановилась въ дом своего бывшаго опекуна, одного стараго генерала.

— Можно къ теб? — спросилъ я.

— Конечно, разумется, пойдемъ сейчасъ! Ты увидишь моего генерала, отличный старикашка, страшно богатъ и влюбленъ въ меня.

Мы похали.

Генералъ былъ дома. Зина меня сейчасъ представила какъ родственника и стараго друга дтства. Впрочемъ, онъ зналъ мою мать и встртилъ меня необыкновенно любезно.

Зина пріхала въ Петербургъ два дня тому назадъ, прямо къ генералу, съ которымъ заране списалась.

Кажется, тутъ не было ничего страннаго и непонятнаго: пожилой человкъ, товарищъ и даже родственникъ ея отца, ея бывшій опекунъ, конечно, она имла полное основаніе у него остановиться; но мн сразу показалось въ дом этомъ что-то странное. Самъ генералъ не представлялъ ничего интереснаго: ему на видъ казалось лтъ за пятьдесятъ пять, когда-то, врно, онъ былъ очень красивъ, и теперь еще на его старомъ лиц оставались слды этой красоты. Къ тому-же онъ тщательно собою занимался. Его сдые пордвшіе волосы были необыкновенно аккуратно расчесаны, усы надушены, одежда изысканна.

Онъ называлъ Зину своей дорогой двочкой и обращался съ нею какъ нжный отецъ; она-же относилась къ нему довольно презрительно и почти въ глаза надъ нимъ смялась.

Я узналъ, что генералъ еще прежде, раза два, проводилъ лто у Зининой тетки. Зина сказала мн, что онъ влюбленъ въ нее, и черезъ четверть часа я уже отлично понялъ, что она сказала правду: подъ отеческой нжностью старика видно было другое чувство.

Мн все это показалось очень безобразно, мн захотлось, чтобы Зина поскорй куда-нибудь ухала — все равно куда, только подальше-бы отъ этого генерала.

Наконецъ, мы остались съ ней вдвоемъ.

— Ну, какъ теб понравился старикашка? — спросила она меня.

— Что-же въ немъ особеннаго? Ничего… только это, кажется, правду ты сказала, что онъ влюбленъ въ тебя, и это мн очень не нравится.

Она засмялась.

— Что-же тутъ такого? Совершенно въ порядк вещей! Ещебы онъ въ меня не влюбился!.. Давно ужъ вздыхаетъ! Еще третьяго года, лтомъ, въ деревн… И если-бы ты зналъ какъ все это смшно!.. У меня, вдь, тамъ, что ни день, то новый женихъ являлся, и старикъ ко всякому ревновалъ меня. Если-бы не онъ, такъ я, кажется, умерла-бы отъ скуки!

— Такъ у тебя много было жениховъ, — сказалъ я:- отчего-же ты до сихъ поръ не вышла замужъ?

Она взглянула на меня и лицо ея вдругъ стало серьезно.

— Да сама не знаю, — проговорила она.

— Неужели теб никто не нравился?

— Какъ не нравился, многіе нравились, даже влюблялась. Одинъ разъ совсмъ была готова выйти замужъ, но только что этотъ господинъ сдлалъ мн предложеніе, какъ вдругъ, въ одну минуту, онъ мн опротивлъ. Просто тошно было мн смотрть на него! Да если-бы тогда и вышла замужъ, такъ, можетъ быть, единственно только для того, чтобы подразнить генерала.

Это была прежняя, не измнившаяся Зина.

Намъ было о чемъ поговорить съ ней, и мы говорили много, но оба тщательно избгали возвращаться къ нашимъ собственнымъ воспоминаніямъ. Кром Зининаго признанія объ ея отношеніяхъ къ женихамъ, между нами не было сказано ни одного настоящаго, искренняго слова. Говорили обо всемъ, но не говорили о самомъ важномъ.

— А знаешь, вдь, мн сказали, что ты собираешься жениться, правда-ли это? — спросила Зина.

— Кто-же теб могъ сказать?

— Это все равно, только сказали. Правда-ли это?