Ей удалось и меня скоро успокоить. Я началъ кое-какъ справляться съ собою. Конечно, все-же бывали дни, когда я не зналъ куда дваться отъ тоски, и въ такія минуты обыкновенно приходилъ къ мам и бесдовалъ съ нею.

Въ этихъ разговорахъ мы никогда не касались Зины. Мы говорили объ общихъ длахъ, о планахъ на будущее. Наконецъ, какъ-то посл долгихъ подготовленій, мама ршилась упомянуть имя Лизы. Я видлъ, я понималъ, какъ-бы она была счастлива, еслибъ я снова сошелся съ Лизой, я понималъ даже, что она мечтаетъ объ этомъ, и если никогда мн этого не высказала, такъ потому только, что ее смущалъ вчный призракъ. Еслибъ она была уврена, что я никогда больше въ жизни не встрчусь съ Зиной, что Зина или умерла или ухала куда-нибудь, откуда никакимъ образомъ не можетъ вернуться, о, тогда-бы она, конечно, заговорила иначе. Но теперь не говорила и только старалась узнать отъ меня все мое прошлое съ Лизой, чтобы сообразить что-то: ей врно хотлось знать возможна-ли наша встрча. И вотъ изъ моихъ разсказовъ она, должно быть, поняла, что эта встрча возможна, что Лиза, пожалуй, опять ко мн вернется, стоитъ мн захотть только.

— Какое-бы это было счастье! — проговорила мама. — Только нтъ, лучше и не думать, лучше не мечтать объ этомъ, — продолжала она, тяжело вздыхая. — Знаешь, Andr'e, я часто по цлымъ ночамъ о теб думаю… я иногда надюсь… но потомъ какой-то голосъ будто говоритъ мн, что ты никогда не будешь счастливъ… Господи, бдный мой мальчикъ, зачмъ ты такимъ несчастнымъ родился! Все я передумываю, себя виню; можетъ быть, въ самомъ дл это вина моя… я, глупая, не умла тебя воспитать какъ слдуетъ… у другой матери ты вышелъ бы счастливе…

Я могъ только грустно улыбнуться, цлуя ея руки. А она ужъ плакала.

— Да, право такъ, — говорила она: — и не возражай мн… Я умла и умю только любить тебя и мучиться вмст съ тобою. Но вдь, этого мало! Лучше пусть-бы я тебя меньше любила, да сумла съ дтства указать теб истинную дорогу… Андрюша, милый мой, какъ ты живешь, что у тебя въ душ… вдь, это ужасъ… вдь, я понимаю! Теб даны и способности, и талантъ, и что ты съ этимъ сдлалъ?! Ты только мечешься, ты ищешь чего-то и ничего не находишь… Такъ жить нельзя — безъ дла, безъ цли, безъ радости, безъ вры, Andr'e, пуще всего безъ вры!.. Ну и тутъ я ужъ дйствительно не виновата… я только и живу, только и спасаю себя врою, а ты знаешь это… я всегда теб говорила съ дтства… Андрюша…

Я слушалъ ее съ невольнымъ трепетомъ, но при послднихъ словахъ ея мн сдлалось ужасно неловко, какъ и всегда, когда она говорила со мной о религіи. Въ эти минуты она почему-то длалась вдругъ для меня чужою и непонятною.

— Что-же мн длать, — сказалъ я: — если я не могу врить… Не мало было тяжелыхъ минутъ, и если даже въ эти минуты я не поврилъ, такъ, значитъ, это невозможно…

Слезы катились по щекамъ ея, она опустила голову, и на ея лиц выражалось такое страданіе, что я сталъ проклинать себя за эти вырвавшіяся слова, вдь, я тысячу разъ ршался молчать предъ нею объ этомъ!

— Ну, такъ ты погибъ! — глухимъ голосомъ прошептала она. — Если ни на земл, ни на неб теб нтъ помощи, такъ чмъ-же ты отгонишь отъ себя навожденіе, когда оно снова найдетъ на тебя?.. и чмъ-же ты думалъ спасти Зину?!

Она силилась подавить слезы, но не могла, и громко безнадежно зарыдала.

Меня самого душили слезы. Я кинулся къ ней, я обнималъ ее, цловалъ ея руки, но долго не могъ ее успокоить.

Весь этотъ разговоръ, каждое слово такъ и звучитъ теперь предо мною.

Я долго пробылъ въ деревн и ухалъ ужъ зимою, посл новаго года.

До сихъ поръ я не имлъ никакихъ извстій о Зин, тутъ-же я зналъ, что сразу получу ихъ, что сразу придется столкнуться съ кмъ-нибудь изъ компаніи.

Такъ и случилось. Рамзаевъ немедленно-же провдалъ о моемъ прізд и явился ко мн со своими новостями.

Зина съ генераломъ въ Париж. Александра Александровна прогнала мужа, то-есть сдлала его управляющимъ имніемъ Мими, и онъ живетъ теперь въ деревн, его же мсто ужъ совершенно открыто и безо всякаго стсненія занялъ Мими. Коко еще недавно былъ здсь, а теперь отправился въ Парижъ, конечно, ради Зины.

— Только, конечно, онъ тамъ ничего не добьется, — замтилъ Рамзаевъ, пристально смотря на меня своими зеленоватыми глазами: — наша барышня оказалась вовсе не такою, какъ нкоторые люди о ней думали. Она искренно привязана къ мужу, несмотря на то, что онъ старъ, да и вообще, какъ оказывается, о ней составилось легкомысленное и неврное мнніе…

Онъ все пристальне и пристальне глядлъ на меня. Онъ очевидно вызывалъ меня, онъ ждалъ, что я не выдержу и выскажусь. Но онъ ошибся: я слушалъ его совершенно спокойно, я былъ подготовленъ къ этимъ словамъ и ко всмъ этимъ свдніямъ.

День за днемъ началась моя вторая петербургская жизнь, я снова принялся за мою неоконченную диссертацію, ежедневно цлое утро проводилъ въ Публичной Библіотек. Работа быстро подвигалась и наконецъ къ весн была окончена; я выдержалъ экзаменъ, защищалъ диссертацію. Все это прошло тихо: и время было не такое (уже совсмъ къ лту), и названіе книги моей не подзадоривающее любопытство, да и самъ я, наконецъ, не искалъ никакой извстности. Прежде когда-то, еще въ Лизино время, я мечталъ объ этомъ диспут, но теперь мн было ршительно все равно, будутъ-ли говорить обо мн и что обо мн скажутъ.