Но такъ какъ ретроградство въ дл народнаго образованія, какъ и во всякомъ другомъ живомъ дл, есть процесъ гніенія и смерти, то мы, поневол, должны искать програму народной школы только среди взглядовъ, честно признающихъ необходимость и пользу знанія для всхъ людей вообще, а не для тхъ или другихъ избранниковъ, какъ это признавали, напримръ, составители устава начальной школы 1874 года, сознательно обратившіе его въ «уставъ предупрежденія и пресченія народнаго образованія».

Только на почв искренняго признанія правъ всякаго человка на просвтленіе своего разума и на обогащеніе себя полезными знаніями, возможна дальнйшая, такъ сказать, техническая разработка вопроса начальнаго образованія.

Вс ограниченія, вся система постепенности его, могутъ имть смыслъ только съ такой точки зрнія. Но ограниченія и постепенность, само собою разумется, тутъ необходимы въ высшей степени. Одно право еще далеко не устанавливаетъ всхъ условій дла. Необходимо самымъ существеннымъ образомъ принять въ разсчетъ практическую возможность воспользоваться своимъ правомъ, добрыя или вредныя послдствія слишкомъ полнаго осуществленія этого права, безъ примненія къ данной обстановк, къ даннымъ силамъ и потребностямъ.

Человкъ постояннаго ручнаго труда не иметъ много времени для занятій ума. Въ мір сохи и станка остается не особенно много мста міру книги. Уже это одно обстоятельство необходимо вынуждаетъ ограничить область народнаго знанія, а слдовательно и програму начальнаго обученія. Кром того, если-бы у рабочаго класса и было много свободнаго времени, какъ, напримръ, бываетъ оно въ теченіи долгихъ зимнихъ вечеровъ у крестьянъ земледльческой полосы, не знающихъ другихъ промысловъ, то и тогда излишнее обиліе свдній было бы для нихъ вредомъ, а не пользою.

Мы вообще стоимъ за строгую гармонію между міромъ мысли и физическою жизнью человка. Мы уже высказывались нсколько разъ, до какой степени считаемъ неправильнымъ, вреднымъ и опаснымъ, перевсъ книги надъ дломъ въ воспитаніи нашихъ передовыхъ сословій. Мы въ сильной степени приписываемъ этой уродливости развитія и нашъ духовный разладъ съ самимъ собою, и нашу общественную вялость, и физическое слабосиліе и болзненность нашихъ молодыхъ поколній.

Если явленіе это такъ вредно отзывается на людяхъ, имющихъ гораздо боле возможности сообразовать свою практическую жизнь съ жизнью своей мысли, то, понятно, до какой степени искалчило бы оно тотъ слой народа, которому часто некогда оторваться отъ ежедневной работы рукъ, даже на короткій часъ отдыха. «Лишніе люди», «безсильные мечтатели», составляютъ тягость и вредъ даже въ самыхъ счастливыхъ условіяхъ быта.

Но мечтатель — рабочій, но «лишній человкъ», обязанный снискивать себ ежедневное пропитаніе трудомъ рукъ своихъ, это выходило бы за предлы всякой естественности. Наполнять голову работника свдніями и мыслями, только возбуждающими его безпокойство, безплодно нарушающими простой міръ его духа, не дающими ему силы ни на что, ему доступное, для него полезное, а только разслабляющими его собственныя практическія силы праздною мечтою или неисполнительными желаніями, — это значитъ не просвщать, а затемнять разумъ человка, надрывать его духовный организмъ непригодною и непосильною работою. Это значитъ хлопотать не о благололучіи его, не объ усовершенствованіи условій его жизни, а подносить ему отраву, вести его къ постепенному паденію и, можетъ быть, даже гибели.

Бывали, конечно примры, когда слишкомъ широкое раскрытіе умственныхъ глазъ рабочаго человка, даже нисколько не присноровленное къ прямымъ нуждамъ его развитія, вызывало могучую и плодотворную дятельность дремлющихъ силъ въ томъ или другомъ смысл. Но это были совершенно исключительныя натуры, герои исторіи, геніи своего народа.

Для огромнаго же большинства народа, окармливаніе излишнимъ знаніемъ принесетъ одинъ несомннный плодъ, — полное раздвоеніе съ средою и съ своимъ прошлымъ, глубокое внутреннее страданіе, безсиліе духа и, какъ неизбжный результатъ его, отвращеніе къ труду, полезному себ и другимъ.

Стремиться къ такому положенію вещей можетъ врагъ народа, но не другъ его. Мы высказываемся, напротивъ того, за самое осторожное и глубоко-обдуманное начертаніе програмы для начальнаго народнаго образованія, безъ всякаго увлеченія невдомыми горизонтами будущаго, безъ всякой примси теоретическихъ мечтаній.

Изъ безпредльнаго матеріала разнородныхъ знаній человка начальная народная школа должна сдлать строгій выборъ только одного необходимаго, только одного доступнаго, только одного примнимаго въ данномъ положеніи вещей.

Переродится черезъ нсколько десятковъ лтъ наше наличное народное юношество, явятся въ немъ иныя условія, иныя силы, иныя нужды, — само собою измнится, въ свое время, и школьная програма.

Програмы всхъ нашихъ учебныхъ заведеній, начиная отъ сельской школы грамотности, кончая университетами и академіями, даже програмы разныхъ случайныхъ и временныхъ курсовъ, устраиваемыхъ съ какою нибудь спеціальною цлью, начинаются съ закона Божія. У насъ словно боятся заикнуться объ изученіи чего нибудь безъ сопутствованія катихизиса, священной исторіи или богословіи.