Кончивъ, двочка тотчасъ-же подала ддушк это стихотвореніе, написанное каракульками на голубенькой бумажк. Подалъ такое-же стихотвореніе на темно-желтой бумаг и мальчикъ въ курточк, а остальныя дти подали какіе-то четыреугольнички, сплетенные изъ разноцвтной бумаги. Мать тотчасъ-же произнесла:

— А это ддушк подушечка въ блье, для запаха, для духовъ.

— Гм… — улыбнулся старикъ. — Ддушка-то никогда на своемъ вку и на двугривенный духовъ не покупалъ. Ну, да ладно… Кладите на столъ.

— Эти бумажныя подушечки, ддушка, ужъ надушены и ихъ только въ блье положить, — прибавила опять мать, — запахъ надолго сохранится.

Ддушка тяжело вздохнулъ и сказалъ:

— Ну, садитесь, такъ гости будете.

Ребятишки живо размстились по стульямъ и дивану. Сли и сынъ Андрей съ женой.

Ддушка тотчасъ-же взялъ со стола стопку серебряныхъ рублей и сталъ одлять ими внучатъ:

— Ты, Катя, старшая, такъ вотъ теб два рубля на гостинцы, — проговорилъ онъ.

— Она, ддушка, не Катя. Она Оля. У насъ нтъ Кати. У насъ Оля и Лидія… — отвчала Гликерія Федоровна. — Катя — это у старшаго братца Алекся.

— Ну, все-равно. Оля, такъ Оля… Путаю я… Вотъ теб, Оля…

Двочка, взявъ деньги, соскочила со стула, сдлала реверансъ и поцловала у ддушки руку.

— А ты, Ваня? Кажется, Ваня? — продолжалъ старикъ. — Вани-то у всхъ сыновъ и дочерей есть.

— Петя, ддушка… Ваня самый меньшой.

— Ну, Петя, такъ Петя. И теб, Петя, какъ старшему, два рубля. А остальнымъ по рублю. Они маленькіе.

Мальчики, получивъ деньги, зашаркали ножками и тоже поцловали руку старика.

— Да деньги-то не транжирьте, сразу не продайте на гостинцахъ, — прибавилъ онъ.

— Нтъ, ддушка. Мы и гостинца не купимъ. Мы спрячемъ. У насъ копилки есть.

— Похвально, похвально. Кто бережетъ съ дтства — будетъ разсчетлиыъ и въ зрлыхъ годахъ, — наставительно сказалъ ддушка. — Нате-ка… Пожуйте пока до пирога, — прибавилъ онъ, подмигнувъ ребятишкамъ, и вынулъ изъ шкафчика стола коробку съ шоколадными лепешками. — Только не шьте много. Оставьте двоюроднымъ братишкамъ и сестренкамъ, которые тоже придутъ. Эта коробка съ шоколадинами, знаешь, Гликерія Федоровна, сколько времени лежитъ? Мсяца четыре.

— Да не кушаете сами, такъ что-жъ имъ длается! — отвчала невстка.

— Нтъ, сосу. Я иногда съ чаемъ сосу. Больше по вечерамъ. Но вдь тутъ фунтъ былъ купленъ.

— Много-ли, ддушка, фунтъ! Дти у меня фунтъ-то иногда въ день съдаютъ.

— А будто это хорошо? Вдь шоколадъ съ сахаромъ. А много сахару сть, такъ зубы портятся.

— По новйшимъ изслдованіямъ, папаша, говорятъ, наоборотъ, — возразилъ сынъ. — Да-съ. Сахаръ зубы поправляетъ. Сахаръ нуженъ для костей… Намъ докторъ сказывалъ.

— Вретъ твой докторъ. Пустяковину городитъ. Ныншніе доктора все наоборотъ. Такая ужъ извадка.

Старику возражать дальше не посмли. Было очень скучно. Да и старикъ скучалъ.

— Что это другіе-то не идутъ! — говорилъ онъ, смотря на часы.

— Марья Никитишна ужасно всегда долго сбирается, — проговорила про невстку Гликерія, чтобы что-нибудь сказать. — А вотъ мы живо.

Она переглянулась съ мужемъ. Тотъ кивнулъ ей утвердительно и она начала:

— У насъ, ддушка, къ вамъ просьба. Большая просьба… Семейство наше разрослось, старшіе дти ужъ гимназисты, одинъ кончаетъ, а мы все еще живемъ въ пяти комнатахъ, ддушка. Ужасно тсно. Взрослаго мальчика съ двочками держать нельзя. У маленькихъ бонна теперь. Тоже вдь и уроки учить надо. Не дадите-ли вы намъ къ нашей квартир еще комнатку?

Старикъ нахмурился и сталъ шамкать губами, нервно щипля бороду.

— Да и прибавлять комнатъ не надо. Прибавлять отъ другой квартиры — передлка, пробиваніе двери, — заговорилъ сынъ. — Конечно, рядомъ съ нами квартира пустая. Но если-бы вы намъ дозволили перехать въ эту пустую квартиру…

Старикъ тяжело вздохнулъ.

— А какъ мы-то жили, когда вы были маленькіе! — отвчалъ онъ. — Ты долженъ помнить. Въ четырехъ комнатахъ ютились, а нетто у насъ такое было семейство, какъ у тебя? У тебя шесть человкъ дтей, а у меня васъ было восемь, да шесть человкъ приказчиковъ, два мальчика. И жили, и благодарили Бога. Приказчики спали на антресоляхъ, внизу вы, старшіе мальчишки. Лавочные мальчишки въ кухн съ кухаркой. Столовой не было. Какая такая столовая! А была просто чистая горница и въ ней пили и ли. Да и спали. На диван я спалъ.

— Тогда, ддушка, вкъ другой былъ и другіе достатки, — возразилъ сынъ.

— А теперь у тебя велики достатки? Велики? Сказывай! — набросился на сына старикъ. — Какіе твои достатки? Что въ страховой-то контор конторщикомъ служишь? Такъ мы знаемъ ихъ. Полторы тысячи въ годъ — и дальше ни тпру, ни ну… Конечно, всякому-бы это было достаточно при готовой квартир, если кто уметъ протягивать по одежк и ножки…

— Проценты тысячу двсти рублей съ моего капитала еще въ семью идутъ, — похвасталась невстка. — Мы и не жалуемся. Этого съ насъ хватаетъ. А вотъ квартира-то только мала и тсна.