— А ты вчно съ наставленіями, — откликнулся старикъ, чокаясь съ нимъ.

— Васъ-же любя. А то сердитесь, и себя и меня изводите.

Они выпили. Уста жевали. По тарелкамъ гремли ножи и вилки. Старикъ лъ, смотрлъ по сторонамъ и улыбался. Ему нравилось, что вокругъ него такое потомство. Глаза его улыбались, углы рта расширялись,

Это тотчасъ-же замтилъ сынъ Алексй и опять подошелъ къ нему.

— Папаша, завелъ я себ лошадку. Ужъ простите, что не посовтовался съ вами, а завелъ, началъ онъ. — При экономіи вдь не дороже извозчиковъ будетъ.

— Ври больше. Отчего-же я-то не завожу? — зашамкалъ губами старикъ. — Ну, да ладно. А только смотри: прибавки къ своему содержанію не жди. Изворачивайся съ тмъ, что есть.

— Да мн хватитъ. А я только хотлъ насчетъ снца попросить… Насчетъ сна… Пусть Трифонъ Савельевичъ дастъ записочку, чтобъ воза на дватри сна съ дачи отпустили. Тамъ оно все равно зря пропадаетъ.

— Какъ зря? Тамъ дв коровки. Оттуда мн нтъ-нтъ да масла пришлютъ, молока, творожку, сметанки…

— Я знаю-съ. Но вдь тамъ много. Гд-же двумъ коровамъ състь столько!

— Надо узнать… Надо узнать… Тогда отчего-же не продаютъ? Это доходъ. Дача у меня и такъ въ большой убытокъ. Я спрошу Егора Егорыча. Какъ-же это такъ?

— Такъ можно, папаша, для моей лошадки-то?

— Постой… А кто теб конюшню для лошади разршилъ? Теб квартира была дана безъ конюшни.

— У меня, папаша, былъ при квартир сарай. Даже два… Вотъ я и смнялъ.

— Врешь, врешь. Съ дворниками стачался? Такъ нельзя. Я поговорю съ Штрикомъ.

— Бросьте, папаша. Конюшня все равно стояла пустая.

— Можно было сдать. Доходъ… Это порядокъ… — заволновался старикъ.

— Ну, я потомъ, папаша… Я потомъ…

Сынъ Алексй не радъ былъ, что и сна попросилъ. «Не въ часъ попалъ», — думалъ онъ, отходя отъ отца.

— Просилъ чего-нибудь? — задала ему вопросъ сестра Варвара Ивановна.

— Сна попросилъ съ дачи. Да что! Не радъ, что и попросилъ. Не въ часъ…

Алексй махнулъ рукой. Онъ ужъ видлъ, что старикъ подозвалъ своего управляющаго Штрика и распекаетъ его.

А около Трифона Савельича увивался сынъ Анисимъ и говорилъ о расширеніи своей квартиры.

— Я у него просилъ, а онъ сказалъ мн, что переговоритъ съ вами, такъ ужъ, пожалуйста, поддержите мою сторону. У насъ тсна квартира. Вдь съ тхъ поръ, какъ она дана, семейство увеличилось.

Трифонъ Савельевъ покачалъ головой.

— Напрасно… Напрасно вы къ нему обращались, — произнесъ онъ, — Вамъ-бы къ Егору Егорычу обратиться, и тотъ сдлалъ-бы все за милую душу. А Ивана Анисимыча только раздражили. Онъ теперь совершенно противъ всякаго увеличенія расходовъ. Но Боже мой… Вы не выдайте меня только… — прибавилъ Трифонъ Матвевъ, наклонился къ уху и прошепталъ:- Богадльню, пріютъ дтскій и школу своего имени посл смерти задумали. Духовное завщаніе переписали.

Анисимъ Валовановъ даже въ ужасъ пришелъ.

— Да что ты! — прошепталъ онъ. — Ну, а намъ-то? Дтямъ, внукамъ?

— Вамъ само собой, но главное отдляетъ на богадльню, пріютъ и школу. Только вы пожалуйста меня не выдавайте.

— Закуска… — чесалъ затылокъ Анисимъ. — Пожалуй, половину состоянія на это дло?

— Куда больше! Ужъ архитекторъ ходитъ, проектъ составляетъ. На сто стариковъ и старухъ. На сто мальчиковъ и двочекъ… Столовая для раздачи бднымъ пищи… Школа… Читальня…

— Господи!

Анисимъ схватился даже за голову.

— Бога ради только не выдавайте.

— Можетъ быть намъ-то ужъ самые пустяки? Вдь насъ-то три сына и у всхъ дти. Дв дочери и тоже дтныя.

— Дочерямъ, я слышалъ, что ничего-съ. Вдь болтаютъ они иногда со мной, особливо, когда спать ложатся. Мн тоже самые пустяки. Такъ и сказали, что пустяки… Ужъ я думаю даже въ деревню хать. Что мн тутъ зря-то околачиваться? Отдыхать пора. Только вы ради самого Христа…

— Да буду молчать, буду…

— А про дочерей такъ сказали: он у меня при замужеств награждены, мужья ихъ при капиталахъ, такъ какого имъ еще рожна!

— Господи! Да что-же эдакіе пріюты и богадльня будутъ стоить? — ужасался Анисимъ.

— Милліона на три проектецъ у архитектора. Создатель!

— Брату Алексю можно сказать? — спрашивалъ Анисимъ.

— Держите пока въ секрет. Я самъ ему потомъ объясню. Да это еще не все. На родин у себя коммерческое и ремесленное училище задумали на триста человкъ.

— Охъ, охъ! Да ты не врешь?

— Съ какой-же стати врать-то! Я такъ полагаю, что Иванъ Анисимычъ скоро сами всмъ вамъ объявятъ объ этомъ.