— Мала и тсна… Мала и тсна… — передразнилъ ее старикъ. — Не мала и тсна, а просто зарылись, сударыня моя. Да… Во сколько комнатъ пустая-то квартира рядомъ съ вами?

— Тамъ семь комнатъ, — отвчала невстка, совсмъ сконфузившись.

— Семь… Шутка сказать: семь… Я самъ никогда не живалъ въ такой большой квартир. Семь. А вы говорите: отдай ее вамъ… Семь… — горячился старикъ.

Сынъ виновато опустилъ глаза. Жена его смотрла куда-то въ сторону.

Въ прихожей опять зазвонили.

Пріхала старшая дочь старика Валованова Варвара, вдова, грузная, ожирвшая женщина лтъ за пятьдесятъ, съ широкимъ проборомъ въ изрядно уже посдвшихъ волосахъ, тоже въ шелковомъ плать, тоже съ множествомъ колецъ на пальцахъ. Она представляла изъ себя яркій типъ петербургской купчихи средней руки, замужемъ была за баньщикомъ, дровянымъ торговцемъ и поставщикомъ плиты, завдуя еще и по сейчасъ своими торговыми банями, не сданными ею въ аренду. Съ нею были сынъ студентъ и дочь — двушка лтъ восемнадцати.

Въ сопровожденіи своихъ дтей и шелестя шелковымъ платьемъ, вошла Варвара Ивановна въ кабинетъ, поцловала у старика руку и расцловалась съ нимъ. То же сдлали и дти ея, причемъ дочь Анна поднесла старику вышивку для туфель. Затмъ Варвара Ивановна поцловалась съ невсткой, подала руку брату и погладила по головкамъ его ребятишекъ, замтивъ невстк:

— А васъ не упередишь. Вы всегда первыми передъ ддушкой отличаетесь. Ужъ мы какъ торопились и ближе васъ живемъ, а вы все-таки тутъ. Алешу-то вы, папенька, въ первый разъ видите въ студенческой форм,- обратилась она къ старику.

Старикъ посмотрлъ на внука и сказалъ:

— Вижу, вижу, что сдурилъ.

— Отчего-же сдурилъ? — запальчиво произнесъ студентъ.

— Ну, потомъ!.. — махнулъ ему рукой старикъ. — Прежде надо сестру твою за подарокъ отдарить. Аннушка! Кажется, Аннушка? Внучата-то много, такъ все перепутываю.

— Анюта, Анюта, — поддакнула мать.

— Такъ вотъ теб, Аннушка, на духи или на перчатки тамъ, что-ли…

Старикъ взялъ со стола три рублевика и сунулъ ей въ руки, а затмъ обратился къ студенту:

— Ты удивляешься, почему ты сдурилъ. А вотъ почему… Теб который годъ?

— Двадцать первый.

— Ну, вонъ какая орясина! У дяди твоего Анисима старшій сынъ на годъ тебя моложе, а ужъ въ банк служитъ и семьдесятъ пять рублей въ мсяцъ получаетъ. Самъ себя и одть и пропитать также можетъ. А ты что? Теб сколько еще въ студентахъ-то учиться?

— Четыре года.

— Стало быть, выйдешь изъ науки двадцати пяти лтъ. Чудесно. И все-таки куда-нибудь на пятьдесятъ, шестьдесятъ рублей въ мсяцъ чиноваломъ.

— Зачмъ чиноваломъ? Я въ помощники присяжнаго повреннаго.

— И все-таки на материныхъ хлбахъ? Отлично. Что ты помощникомъ-то достанешь? Какіе шиши? Четвертныя бумажки за неплатежъ за квартиры будешь у мирового взыскивать? Такъ этой теб заработки на сапоги не хватитъ. А двоюродный братъ къ тому времени въ банк будетъ получать уже рублишекъ сто двадцать пять въ мсяцъ, а то и больше, если ловкій парень.

— Зато, когда буду присяжнымъ повреннымъ, стану хорошо доставать.

— Дура! Да вдь теб до присяжнаго-то повреннаго семь-восемь лтъ ждать. Да и присяжнымъ будешь, такъ вдь практика-то на улицахъ не валяется. Ее поискать да поискать надо. Нынче старики адвокаты — и т лапы пустыя сосутъ. Я знаю, у меня есть знакомые. Если у кого есть два тепленькихъ мстечка юрисконсультомъ, — ну, живутъ изъ кулька въ рогожку. А такъ-то хоть зубы на полку клади.

— Тогда я могу по государственной служб…- пробовалъ возразить студентъ.

— Ну, молчи. Самое лучшее теб было-бы материнымъ дровянымъ дворомъ управлять да банями, а конечно, коли ты теперь студентъ, то это дло къ теб, какъ къ коров сдло. На, бери четыре рубля на гулянку. Хоть мн тебя за подарокъ и не отдаривать, но все-таки бери.

— Мерси… — иронически произнесъ студентъ, видя, что мать ему подмигиваетъ, чтобы онъ взялъ деньги, и принялъ четыре рубля.

А въ кабинетъ ужъ входилъ младшій сынъ старика — Анисимъ, мужчина лтъ сорока съ бородкой Генриха IV, сзади слдовала жена его, маленькая юркая блондинка, беременная, съ подвязанной щекой и вела за руку мальчика лтъ восьми и двочку лтъ шести.

Эти были тоже съ поздравленіемъ на розовомъ листик бумаги. Цлованія, чтеніе стиховъ. Раздача рублевиковъ на гостинца.

Кабинетъ уже такъ наполнился родственниками, что ссть было некуда. Маленькіе ребятишки садились по двое на стулъ. Сидвшіе раньше на стульяхъ сталкивали ихъ. Кто-то заплакалъ. Произошла драка. Матери начали разнимать.

Звонокъ, и вошелъ старшій сынъ Алексй, уже совсмъ лысый человкъ, съ сильной сдиной въ усахъ и бакенбардахъ. Смахивалъ онъ на отставного военнаго. Сзади шла его жена, краснощекая, здоровая женщина, но тоже съ сдиной въ волосахъ. Шествіе заключали ихъ дти: взрослый сынъ франтикъ съ испуганными навыкатъ глазами, дочь лтъ двадцати, дочь лтъ четырнадцати. Началось поздравленіе, поцлуи, здоровались съ родственниками. Раздалось чмоканье, продолжавшееся въ разныхъ углахъ минуты три. Двушки принесли подарки: одна вышивку для подушки съ изображеніемъ зеленой птицы на черномъ фон, клюющей красныя ягоды, а другая — шелковый кошелекъ. При подач кошелька мать проговорила: