Шрифт:
— Нельзя, Соняша… — попробовала убдить ее мать.
— Невозможно не хать, Софія Николаевна. Ршительно невозможно! — вскидывалъ на нее умоляющій взоръ Іерихонскій. — Отъ нихъ зависитъ моя карьера.
— Ахъ, какіе вы китайцы! Какая въ васъ еще допетровская Русь сидитъ! — покачала головой Соняша.
— Современная Русь, Софія Николаевна, современная… — твердилъ Іерихонскій, сидя какъ на иголкахъ.
— Ну, хорошо, — сдалась Соняша. — Къ товарищу вашего министра я еще согласна, согласна и къ графин, постарайтесь только похать въ такое время, чтобы ихъ намъ не застать дома и можно карточки оставить.
— Къ его превосходительству тайному совтнику Захватову еще, надо…. Потомъ…
— Ни къ Захватову, ни къ Перехватову, ни къ кому больше! А завтра мы въ оперу подемъ. Потрудитесь ложу достать! — скомандовала Соняша.
— Въ оперу вечеромъ-съ, а визиты днемъ, пробовалъ возразить Іерихонскій. — Барону Щмукъ, его превосходительству, также я обязанъ… Тоже тайный совтникъ…
— Никуда больше завтра… Все это можно потомъ… постепенно… Понимаете, потомъ! — стояла на своемъ Соняша, но вдругъ встрепенулась, что-то вспомнивъ, положила на столъ блюдце, которое прикладывала ко лбу, и спросила:- Что-жъ вы мн общанные-то выигрышные билеты не отдали?
— Билеты-то? Сейчасъ, сейчасъ, Софія Николаевна, — засуетился Іерихонскій. — Они у меня не въ банк, а здсь. Выигрышные я не держу въ банк. Они у меня въ конторк, въ шкатулк.
— Ну, такъ давайте-же ихъ.
Іерихонскій пошелъ въ кабинетъ, вынесъ оттуда три выигрышные билета и, передавая ихъ Соняш, произнесъ:
— Будьте счастливы…
— Ну, мерси. Выиграю, такъ подарю вамъ ермолку. Очень ужъ у васъ голова гола, — сказала Соняша.
— Ахъ, Соняша, Соняша! Какая ты дерзкая! проговорила Манефа Мартыновма, подымаясь изъ-за стола.. — Не похоже даже, что сегодня ваша свадьба, не похоже, что вы новобрачные.
— Я и сама чувствую, что не похоже, — пробормотала Соняша, смотря въ сторону.
— Ну, прощайте, дтки дорогія. До радостнаго утра… — продолжала Манефа Мартыновна, цлуя дочь и перекрестила ее. — Завтра утречкомъ я забгу, — прибавила она, поцловалась съ Іерихонскимъ и опять обратилась къ дочери:- Вдь вотъ, по правиламъ-то и по обычаю, я должна-бы была переодтъ тебя въ капотъ, расчесать теб косу…
— Уходите, уходите безъ правилъ и безъ обычаевъ! — замахала руками Соняша. — И такъ ужъ много было всякой китайщины.
Манефа Мартыновна тяжело вздохнула и отправилась къ себ домой.
XXX
На другое утро посл свадьбы Соняши Манефа Мартыновна проснулась раньше обыкновеннаго, взглянула на пустующее посл дочери въ спальн мсто и сейчасъ-же мелькнуло у ней въ голов: «что она? какъ она? угомонилась-ли? примирилась-ли съ своемъ положеніемъ»?
«Ну, что такого особенно худого въ этомъ Іерихонскомъ, что Соняша такъ становится на дыбы? — разсуждала она, одваясь. — Только одно разв, что староватъ немножко. А остальное все такъ, что лучшаго и желать не надо. И въ большомъ чин онъ, и со средствами, и знакомство у него хорошее. Самъ онъ ласковый, угодливый, предупредительный. Ужъ какихъ, какихъ капризовъ она ему не предъявляла, а онъ со всмъ соглашается. Иногда вдь прямо дерзничаетъ она передъ нимъ, а онъ и дерзости сноситъ. По моему, прекраснйшій, хорошій человкъ, а она закусила удила и фордыбачитъ».
Манефа Мартыновна вышла въ столовую пить кофе. Ей ужасно хотлось поскорй повидать дочь и узнать, какъ она провела ночь на новосель, но было еще слишкомъ рано, и Манефа Мартыновна опасалась потревожить сонъ новобрачныхъ. Съ большимъ нетерпніемъ взглядывала она на часы и ей казалось, что часовыя стрлки двигаются очень медленно.
Іерихонскіе сегодня общались обдать у Манефы Мартыновны. Она начала заказывать обдъ Ненил и, дабы заполнить чмъ-нибудь то время, пока она можетъ идти къ дочери, заказывала этотъ обдъ ужасно медленно, обстоятельно разсказывая, что положить въ соусъ, какъ приперчить подливку, гд припустить сахару.
Ненила стояла, слушала и поддакивала.
Покончивъ съ заказомъ обда, Манефа Мартыновна сказала Ненил:
— А закупишь провизію, такъ ты все-таки сходи наверхъ. Можетъ быть теб придется помочь Софь Николаевн одться, приколоть что-нибудь.
Ненила сдлала совсмъ серьезное лицо и отвчала:
— Да я, барыня, была ужъ тамъ. Забгала туда.
— Да чего-же ты спозаранку-то, дура! — огрызнулась Манефа Мартыновна. — Они еще спятъ. Вдь всего девять часовъ.
— Генералъ не спятъ уже, барыня. Они давно не спятъ, — сказала Ненила. — Давеча часъ назадъ уже не спали. Ходятъ по комнат въ новомъ халат и туфляхъ и ужъ требовали, чтобы Семенъ имъ самоваръ ставилъ.
— А генеральша? А Софья Николаевна? — спросила Манефа Мартыновна.
— А Софья Николаевна спятъ. У себя въ спальн запершись спятъ.
— Какъ запершись?
Ненила наклонила голову на бокъ и сдлала свое лицо еще серьезне.
— У нихъ, барыня, что-то неладное вышло, — сказала она. — Софья Николаевна спятъ у себя въ спальной одн, а генералъ изволили спать у себя въ кабинет на диван.
— Какъ одн? какъ въ кабинет, на диван?.. Да ты врешь, дурища! — вскричала Манефа Мартыновна и въ испуг вскочила со стула.