Но въ томъ, что Соняша «угомонилась», Мапефа Мартыновна не была вполн уврена. Весь вечеръ на нее находило сомнніе и она не могла отбросить его отъ себя даже любимымъ своимъ занятіемъ, раскладываніемъ пасьянса. Часовъ въ одиннадцать вечера она начала прислушиваться — не вернулись-ли Іерихонскіе изъ театра, что могла узнать по шагамъ надъ своей квартирой. Когда хлопала дверь съ улицы въ подъзд, она два раза выходила на лстницу, чтобъ встртить дочь съ мужемъ на площадк. Ее такъ и тянуло побывать у нихъ, когда они вернутся изъ театра, попить съ ними чаю и видть, въ какомъ расположеніи духа Соняша, какія ея отношенія къ мужу. Кончилось тмъ, что она послала Ненилу наверхъ къ Дарь сказать, чтобы та увдомила ее, когда господа вернутся изъ театра.

Минутъ черезъ десять Дарья прибжала къ ней и сообщила, что господа пріхали.

Манефа Мартыновна накинула на себя платокъ и побжала наверхъ. Соняшу она нашла въ спальн переодвающуюся въ капотъ. Соняша говорила, что у ней разболлась отъ жары голова и нюхала нашатырный спиртъ. На вопросъ матери, понравилось-ли Соняш представленіе, та сухо отвчала:

— Опера, какъ опера. Что-же можетъ быть тутъ особеннаго?

За чаемъ Іерихонскій опять поднялъ вопросъ о завтрашнихъ визитахъ, на что Соняша сказала тономъ, не допускающимъ возраженія:

— Завтра мы подемъ въ Павловскъ дачу смотрть.

«Опять закусила удила», — подумала про Соняшу Манефа Мартыновна, выпила чашку чаю, пошептала дочери, чтобъ она была поласкове съ мужемъ, не получила никакого отъ нея отвта и спустилась внизъ въ свою квартиру.

Прощло около года посл женитьбы Антіоха Захаровича Іерихонскаго на Софь Николаевн Заборовой, и ужъ Іерихонскій живетъ одинъ въ Петербург. Софья Николаевна проживаетъ за границей.

Вмст супруги Іерихонскіе прожили всего девять мсяцевъ, и вс эти девять мсяцевъ были цлымъ рядомъ издвательствъ Соняши надъ Іерихонскимъ. Сначала влюбленный старикъ сносилъ эти издвательства легко, благодушно, ожидая, что Соняша какъ-нибудь измнитъ свое обращеніе съ нимъ, но потомъ, когда увидалъ, что перемны нтъ, началъ страдать. А ужъ чего-чего только не длалъ бдный старикъ, чтобъ угодить Соняш и заслужить ея расположеніе! Чмъ-чмъ только онъ не поступался! Въ угоду ей онъ измнилъ весь строй своей жизни, но и это не помогло. Не было малйшаго желанія Соняши, которое-бы онъ не исполнилъ, но за исполненіе каждаго ея желанія она была относительно съ нимъ ласкова разв какой-нибудь часъ, а затмъ опять начинались издвательства. Измнять она ему не измняла, потому что около нея особенныхъ ухаживателей не было, не было предмета, которымъ она могла-бы увлечься, но обращеніе ея съ мужемъ было самое жестокое. «Старый колпакъ», «выденная молью шуба», «стоптанная туфля» были любимыми эпитетами, которые она расточала ему въ разговорахъ съ нимъ. Антіохомъ Захаровичемъ она называла его въ лицо только при постороннихъ, а глазъ-на-глазъ разв только въ теченіе часа подъ впечатлніемъ полученнаго отъ него какого-нибудь подарка. За глаза-же она его называла при постороннихъ «мой философъ», «мой семинаристъ» и разв, когда при знакомыхъ лицахъ хотла похвастаться, что она носитъ титулъ превосходительства, то говорила про него «мой генералъ».

Манефа Мартыновна жила съ Іерихонскими и вела въ дом хозяйство. Ей было всегда жалко Іерихонскаго. Въ первое время она пробовала заступаться за зятя, но получила отъ дочери отпоръ въ такихъ словахъ:

— Маменька, если вы думаете здсь смутьянить, то самое лучшее вамъ переселяться опять на свою квартиру.

Мать перестала говорить и только покачивала головой. Соняша иногда продолжала и въ такихъ словахъ:

— Я для васъ принесла жертву, вышла замужъ за старика, ну, за это дайте мн право быть госпожей моихъ дйствій и выраженій.

И Іерихонскій долженъ былъ выносить насмшки жены и ея деспотизмъ. Не уступалъ онъ ей только тогда, когда она вмшивалась въ дла его службы, а она и на это пробовала распространить свою власть.

На другой день своей свадьбы Іерихонскіе длали визиты, на третій день здили въ Павловскъ искать себ дачу, но не нашли подходящей. Соняша требовала, чтобы на четвертый день онъ халъ съ ней искать дачу въ Шувалово и въ Озерки, но Іерихонскій воспротивился, сказавъ, что онъ взялъ себ для свадьбы отпускъ только на три дня, и обязанъ хать на службу, и какъ Соняша ни настаивала на этомъ, онъ отказалъ ей, отговариваясь спшнымъ докладомъ, который онъ долженъ длать своему начальству, и ухалъ.

Когда онъ вернулся домой къ обду и вошелъ въ свой кабинетъ, онъ остолбенлъ. Онъ увидалъ свой «двухспальный тронъ» съ множествомъ подушекъ, который Соняша распорядилась передъ свадьбой вынести на чердакъ, стоящимъ у стны въ кабинет.

— Зачмъ это? — выговорилъ онъ въ удивленіи. — Зачмъ здсь двухспальная кровать?

— А затмъ, что вы теперь здсь на вашей любимой кровати спать будете, — отвчала Соняша.

— Но вдь у меня есть новая кровать въ спальн… Полуторная…

— А вашу новую я велла вынести на чердакъ. Семенъ и Дарья ее вынесли. Спите тутъ, вамъ тутъ будетъ удобне, да и меня вы не будете безпокоить. Здсь вамъ воздуху больше… Спите до дачи.

— Миленькая, Софія Николаевна… — началъ было Іерихонскій, но Соняша вышла изъ кабинета и хлопнула дверью.

Въ ма Іерихонскіе перехали на дачу въ Озерки. Двухспальный тронъ по его громадности не былъ взятъ на дачу, но и въ дачномъ помщеніи Іерихонскій долженъ былъ спать отдльно отъ Соняши, у себя въ кабинет, хотя и на новой полуторной кровати.

— Вамъ здсь удобне. Вы будете раньше меня вставать, чтобы хать на службу, — говорила ему Соняша. — Да и Семенъ всегда можетъ войти къ вамъ, чтобы разбудить васъ, подать вамъ умыться, помочь одться. А какъ будетъ Семенъ. входить въ спальню, если я сплю?