Питер добежал до фюзеляжа и занял позицию у входа, пальцами нащупав тонкую щель. Второй номер пригнулся позади него. Люди с гранатами уже ждали наготове, удерживая равновесие на скользкой поверхности крыла, как акробаты.

«Примерно шесть секунд», – подумал Питер, оценивая время, прошедшее с начала движения. На тренировках его люди никогда не действовали так быстро и аккуратно; все понимали, что их могут ждать смерть и ужас.

Питер и его второй номер изо всех сил налегли на дверь экстренной эвакуации, та легко подалась внутрь – не мешало повышенное давление в корпусе, – и в то же мгновение в открывшееся отверстие полетели гранаты, а все спецназовцы, точно мусульмане на молитве, разом пригнули головы и закрыли глаза и уши.

Взрыв оглушал и вне салонов, даже если заткнуть уши – грохот молотом обрушился на мозг; в слепящем свете фосфорного порошка Питер сквозь закрытые веки увидел рентгеновское очертание собственных пальцев. В следующий миг гранатометчики закричали в отверстие: «Лежать! Всем лежать!» Этот призыв, часть израильского сценария, они будут повторять без конца.

Оглушенный взрывом Питер на сотую долю секунды замешкался, чуть медленнее обычного выхватил «вальтер», взвел курок и прыгнул в проем ногами вперед. Еще в полете он увидел девушку в красной рубашке: она бежала вперед, размахивая фотоаппаратом и выкрикивая что-то бессмысленное. Питер выстрелил раньше, чем его ноги коснулись пола, и первая же пуля попала ей в рот, пробила неровную темную брешь в ряду белых зубов и с такой силой отбросила назад голову угонщицы, что Питер услышал хруст шейных позвонков.

Когда ошеломляющий шквал звука и света пронесся по тесному салону, Ингрид скорчилась, обеими руками обхватив голову, чтобы закрыть сразу и глаза, и уши; когда все кончилось, она, цепляясь за спинку сиденья, попыталась выпрямиться и определить, когда спецназ ворвется в корпус.

Взрыв, который она собиралась устроить, мало затронул бы людей вне самолета, оставляя им шанс уцелеть. Ингрид хотелось дождаться того момента, когда вся штурмовая группа окажется внутри, хотелось максимальных жертв, хотелось как можно больше прихватить с собой – и она обеими руками подняла фотоаппарат над головой.

– Ну, давайте! – крикнула она. В салоне клубились густые облака едкого белого дыма, дергались и извивались, как змеи на голове Медузы, свисающие шланги кислородных масок. Ингрид услышала одиночный выстрел и крик:

– Лежать! Всем лежать!

Все было в дыму, повсюду шум и смятение, но она следила за темным отверстием люка экстренной эвакуации, ждала с пальцем на детонаторе фотоаппарата. В салон ногами вперед прыгнула гибкая черная фигура в нелепой маске, и в то же мгновение рядом крикнула Карен:

– Нет, не убивай нас!

Она выдернула фотоаппарат за ремень, оставив Ингрид безоружной, и, держа его перед собой, как знак мира, побежала по проходу сквозь дым с отчаянным криком: «Не убивайте нас! Калиф не даст нам умереть!»

Фигура в черном легко извернулась в воздухе, выгнула спину, приземляясь на ноги в проходе; ступни этого человека еще не успели коснуться пола, а он уже он вскинул пистолет. После громовых разрывов гранат выстрел прозвучал глухо.

Карен бежала по проходу к черной фигуре, крича и размахивая аппаратом. Пуля попала ей в рот и запрокинула голову под невероятным углом. Следующие два выстрела прозвучали так быстро, что слились в один, и так близко, что даже разрывные пули «велекс» пробили тело Карен, выйдя у нее между лопатками. Аппарат полетел через салон и упал на колени лежавшего без сознания пассажира в центральном ряду.

Ингрид с проворством дикой кошки нырнула вперед и скользнула над ковром в проходе, ниже уровня огня, под защитой белого порохового дыма гранат. Отчаянно извиваясь, она поползла по-пластунски, пытаясь добраться до аппарата.

До него было двадцать футов, но Ингрид двигалась резво, как змея. Она понимала, что дым скрывает ее, но осознавала и другое: чтобы перегнуться через двоих лежащих без сознания пассажиров и взять аппарат, придется встать.

Питер приземлился на ковре в проходе, убил черноволосую и отскочил в сторону, освобождая пространство для второго номера.

Тот легко прыгнул на место, которое освободил для него Питер, и тут из кухни выскочил немец в красном и выстрелил ему в спину. На таком расстоянии заряд крупной дроби едва не разорвал тело пополам. Боец сложился вдвое и упал у ног Питера.

Питер обернулся на выстрел и оказался спиной к Ингрид, которая ползла вперед сквозь фосфорный дым.

Курт отчаянно старался вернуть пистолет: отдача отбросила его далеко за голову. Его расстегнутая до пупка красная рубашка открывала твердые, поросшие кудрявым черным волосом мышцы груди; глаза за упавшими на лицо прядями горели безумным огнем, изрезанные шрамами губы кривились в рычании.

Питер, не желая рисковать, выстрелил ему в грудь, и Курт отлетел назад, все еще стараясь дотянуться до пистолета. Питер выстрелил опять, в голову, в левый висок; безумные глаза закрылись, лицо исказилось, приобрело сходство с резиновой маской – и Курт ничком упал в проход.

– Два. – Питер, как всегда в такие моменты, обнаружил, что действует в высшей степени хладнокровно и эффективно. Стрелял он так точно и быстро, словно практиковался на прыгающих мишенях.

Он даже считал выстрелы: теперь в его «вальтере» оставалось четыре патрона.