– Впервые я услышала это имя два года назад в обстоятельствах, которые никогда не забуду... – Она помолчала. – Я полагаю, вы в курсе подробностей похищения и убийства моего мужа. Не хочу без необходимости повторять эту ужасную историю.

– Я все знаю, – заверил Питер.

– Вы знаете, что я лично доставила выкуп.

– Да.

– Встреча происходила на покинутом летном поле близ восточно-германской границы. Меня ждали в легком двухмоторном самолете-разведчике советского производства, но со стертыми обозначениями...

Питер вспомнил тщательное планирование угона и особое оборудование, использованное при похищении «ноль семидесятого». Все совпадало.

– Их было четверо, в масках. Говорили они по-русски, вернее, двое говорили по-русски. Двое других вообще не сказали ни слова. Русский был ломаный...

Питер вспомнил, что баронесса, родом из Восточной Европы, говорит по-русски и еще на пяти языках, и пожалел, что, работая в разведке, не ознакомился с ее досье. Отец сбежал вместе с ней из ее родной Польши, когда она была еще ребенком.

– Почти несомненно и самолет, и этот русский язык должны были скрыть истинную принадлежность похитителей, – продолжала баронесса. – Я провела с ними немного времени. Мне нужно было передать им сорок пять миллионов швейцарских франков, и, хотя они были в крупных купюрах, все равно на борт предстояло погрузить громоздкий и тяжелый багаж. За первые несколько минут они поняли, что у меня нет полицейской охраны, успокоились и, когда грузили деньги, перешучивались. Слово «Калиф» прозвучало в английской транскрипции; в переводе с русского получалось: «Калиф снова прав», а ответ: «Калиф всегда прав». Возможно, я запомнила это так отчетливо из-за того, что они воспользовались английским словом... – Она снова замолчала, в ее глазах плескалось неприкрытое горе.

– Вы рассказали полиции? – мягко спросил Питер, и она покачала головой.

– Нет. Не знаю почему. Полиция тогда показала себя такой беспомощной. Я ужасно рассердилась, расстроилась, недоумевала. Именно тогда я решила, что буду искать сама, – и это имя было единственной отправной точкой.

– А больше вы никогда не слышали это имя? – спросил Питер, и она ответила не сразу. Они смотрели на играющих детей, и то, что в таком окружении, на фоне смеха и невинных детских шуток, они обсуждают, где корень зла, казалось невероятным, нелепым.

Когда баронесса ответила, она заговорила совершенно о другом.

– Международный терроризм временно притих. Казалось бы, заключив соглашение с Кубой и при помощи тщательных проверок в аэропортах, американцы справились с воздушным терроризмом. Ваша собственная успешная кампания против «временного» крыла Ирландской республиканской армии, рейд израильтян в Энтеббе и немцев в Могадишу – все это были несомненные победы. Арабы были слишком заняты войной в Ливане и внутренними разногласиями. – Она покачала головой. – Но терроризм – очень выгодное занятие. Риск здесь меньше, чем при финансировании большого кинофильма. Вероятность успеха – шестьдесят семь процентов, минимальные капиталовложения, огромная прибыль наличными, известность, немедленный результат. А возможные последствия невозможно оценить. Даже если теракт завершается неудачей, процент потерь среди участников меньше пятидесяти. – Она вновь улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке ни было ни веселья, ни теплоты. – Любой бизнесмен скажет вам, что это лучше, чем рынок обычных товаров.

– Единственный недостаток этого бизнеса: им занимаются либо любители, либо профессионалы, ослепленные ненавистью, с узкими ограниченными интересами и целями, – сказал Питер.

Тут она повернулась к нему, подобрав под себя длинные ноги, как это умеют только женщины.

– Вы меня опережаете, Питер. – Она спохватилась. – Простите, но генерал Страйд – слишком длинно, к тому же у меня такое чувство, будто я вас знаю очень давно. – Теперь улыбка ее была легкой, но теплой. – Меня зовут Магда, – просто сказала она. – Будете называть меня так?

– Спасибо, Магда.

– Пожалуйста. – Она вернулась к теме разговора. – Бизнес в руках любителей, но он слишком заманчив, чтобы такое положение сохранялось долго.

– И тут вступает Калиф, – догадался Питер.

– До меня дошли только шушуканья, имена обычно не назывались. Просто слухи о встречах в Афинах, в Амстердаме, в Восточном Берлине или Адене – только раз я снова услышала имя Калифа. Но если он существует, сейчас это один из богатейших людей в мире, а скоро станет самым влиятельным.

– Это один человек? – спросил Питер.

– Не знаю. Может быть, группа. Может быть, даже правительство. Россия, Куба, одна из арабских стран? Кто знает?

– А цель?

– Прежде всего деньги. Богатство, чтобы добиваться политических целей... а в конечном счете власть, абсолютная власть. – Магда Альтман остановилась и легко махнула рукой, словно умаляя серьезность своих слов. – Все это догадки, мои собственные догадки, основанные на нескольких происшествиях. Теперь у них есть деньги – деньги ОПЕК, и мои, и многих других. Теперь он или они заинтересованы в политических целях. И начали с наиболее легкой. Расистское правительство меньшинства в Южной Африке, не имеющее могущественных союзников. Успех гарантирован. Ценой нескольких жизней они захватили бы всю страну – исключительно богатую ресурсами. И, даже не достигнув основной цели, получали утешительный приз – сорок тонн золота. Хороший бизнес, Питер. Дело должно было окончиться успешно. Оно и шло успешно. Западные державы надавили на жертву, заставили принять требования – все сработало великолепно. Если бы не один человек.