— Какая разница?.. Я имею в виду, какая разница, поверили они или нет?

— Как это?.. — я таращил на него глаза.

— Может, оно и к лучшему, если не поверили. Ты об этом не подумал?

Я опустил голову и пожал плечами.

— Не знаю. Кто-нибудь другой может и поверил бы.

— Нет, Макс, пожалуйста, только не надо больше никому говорить.

— Вообще никому?

— Вообще.

— Но… тогда давай поговорим об этом между собой.

— Глупый! Мы ведь уже говорим. Прямо сейчас.

— Но ты же так странно ведешь себя! Весь вечер.

— Как «странно»?

— Брось! Думаешь, я слепой, не вижу ничего?

К этому моменту шли мы совсем уже медленно. И тут Мишка окончательно остановился и очень серьезно посмотрел на меня.

— А ты думаешь, мне самому не было страшно увидеть этих… существ? — сказал он это очень мягко.

Такое его искреннее признание меня, конечно, испугало — мурашки побежали по спине.

Я выдохнул:

— Предвестников табора. Знаешь, мы должны бороться с ними.

— Бороться? Не взирая на страх?

— Да.

— Тебе легко раздавать советы…

— Но я-то сам тоже собираюсь участвовать! Мы должны изгнать Предвестников табора. Это какое-то зло.

— Предвестники табора — какое странное название! — теперь Мишка глядел на меня уже и вовсе испуганно, — откуда ты взял его?

— Миш, мы должны б-бороться с ними, — повторил я, справляясь с ознобом, — и знаешь… прости меня.

— За что?

— За мои сомнения.

— Какие сомнения?

— Что Стив Слейт в поселке, — должна была бы быть радость в моем голосе — но только не в данной ситуации.

Предвестники табора украли эту радость.

— Теперь ты уверен, что он здесь? — Мишка спросил как-то настороженно.

— Да. Ты рассказывал о Предвестниках табора — и вот мы их увидели. Теперь необходимо, чтобы Стив Слейт помог нам изгнать их отсюда.

Нервно размахивая руками, Мишка двинулся вперед.

— Ой, Макс, ради Бога, не надо, — он даже схватился за голову.

— Что такое?.. Что случилось, Миш?

— Не надо так говорить.

— Как «так»? Разве Стив Слейт не поможет…

— Поможет, Макс, обязательно поможет, только… слушай, выполни одну мою просьбу, хорошо?

— Какую?

— Я обещаю, что мы изгоним Предвестников табора. С территории государства. Только пожалуйста, оставь на время эту тему, ладно? И о Стиве Слейте тоже ничего не говори.

— Ничего не говорить о Стиве? Почему?

— Я имею в виду мне.

— Но почему? — не отступал я.

Мы снова остановились (уже возле нашего участка). Мишка смотрел на меня и, вероятно, раздумывал, какое дать объяснение; я почувствовал, он что-то скрывает, но ума не мог приложить, что именно; и как из него это вытянуть тоже.

— Потому что и мне тогда не придется говорить о Стиве Слейте, понял? — Мишка развернулся и направился на участок.

— А что такого, если ты будешь говорить? Нет, не понял, — я поспешил за Мишкой, нагнал его, — Миш, что здесь такого?

— Ничего. Просто не говори о Стиве Слейте — мне. До тех пор, пока я сам о нем не заговорю… ну хорошо: пока я не выступлю на собрании. Ладно? А впрочем, если ты заговоришь, я откажусь поддерживать эту тему.

— Почему?

— Потому что… потому что сначала нужно сделать кодекс, — нашелся вдруг Мишка, — фундамент государства построить, так сказать, — на собрании выступить — а потом уже все остальные государственные шаги. Я в этом и Сержа вчера убеждал все. Не обижайся, Макс.

— Я не обижаюсь, просто мне кажется, ты чего-то не договариваешь.

— Ты ошибаешься, — твердо ответил Мишка.

Весь оставшийся вечер Мишка провозился с кодексом. Он так много и яростно строчил и скрипел ручкой по бумаге, что казалось, будто от скорости, с которой он исписывал очередную страницу, увеличивалась и толщина тетради. Та, что он исписал еще вчера, перед собранием в Олькином домике, лежала теперь рядом, и Мишка то и дело заглядывал в нее, всегда очень резко отворачивая голову и приближаясь подбородком к поверхности стола, едва ли еще не чиркая им; он словно боялся позабыть какую-нибудь деталь или важное постановление.