После прихода к власти премьера от «Перестройки», жизнь, однако, несколько улучшилась. Первый лозунг нового премьера был: «Верисея – только для вреев!». И поскольку на этом основании почти все невреи были удалены из страны, то появилось больше рабочих мест. Правда, верисейцы шли на эти места только из-под палки, ибо это была грязная и тяжёлая физическая работа, но показатель безработицы упал. Нового премьера стали называть просто нацпремьером. Вторым мудрым ходом было денонсирование (по-научному – похеривание) всех внешних долгов Верисеи, что тоже улучшило жизнь внутри государства, хотя и ухудшило снаружи. Замечательной идеей в деле хорошей жизни оказалось введение кастрации обоих полов за супружескую измену, ибо это резко уменьшило народонаселение. Уменьшению его же способствовало введение огромных штрафов за лишних детей, а также разрешение эвтаназии гражданам (неважно – здоровым или больным), пожелавшим её. Очень повысило уровень жизни введение тотальной слежки с помощью специального подразделения полиции – гостайпола, ибо повысилась смертность, а также дисциплина, то есть производительность труда. Но всё-таки у граждан Верисеи было такое ощущение, что главные замечательные мысли и дела нацпремьера Шмулика и его неповторимой нацпартии ещё впереди…

А однажды весной, когда дороги почернели от страсти, и река со скрежетом забеременела плачущим льдом, он увидел её. Это была та самая царица Авская или Атшепсут. У неё были волнистые волосы, золотистая кожа, тонкая, как у осы, талия и клубничного цвета пухлые и, наверное, мягкие губы. Она была длинноногой, изящной и грустной, как сама жизнь. Да… да, в отличие от эмансипированных, по-жлобски жизнерадостных, ищущих наслаждений, плотоядных, уверенно «устраивающих» свою жизнь самок, царица была грустна.

Леольh, забыв про приличие, парализовано таращил на девушку глаза. Но Атшепсут прошла мимо, не заметив его…

Позже он узнал, что она носит не менее божественное имя – Лара и живёт недалекоот АЭС.

– …Я положил малышку на диван и говорю ему: «Я сегодня свободен». Он смертельно обрадовался: «Тогда я пошёл на работу».

Смотрю: на полу куски дерьма. Я подумал, что это он, наверное, занёс. Много кусков, но странно, что не растоптанных ещё. Неожиданно зашли родственники. Я не успел ещё ничего сказать, как тёща наступила на кусок дерьма и расплющила его. Внутри оно было светло-коричневое. Вгляделся – а вокруг столика на кухне снег мокрый лежит, как после града. Тёща начала вытирать туфель, что был в дерьме, об этот снег, и на нём от этого оставались жёлтые полосы. Я говорю: «Да, да, снег очень хорошо помогает от дерьма. Вытирайте, вытирайте о снег»…

Толковательница Феня, обладательница свежевыкрашенных в традиционный старушечий (то есть красный) цвет редких, с пролысинами, волос, молча и торжественно слушала Леонидов сон. Когда Гройсшлемазлин завершил «свои речи», она, колыхнув своей могучей грудью, выгодно прикрытой на декольте прозрачным сиреневым шарфиком, обмотанным в том месте, где обычно бывает шея, грозно сказала:

– Это к разводу.

Клиент похолодел и одновременно покрылся испариной.

– Но не всё ещё потеряно, – сказала тётя Феня, смягчившись.

Поковырявшись с таинственным шуршанием в своих коробочках, стоявших на (ив) грязно-коричневом комоде, альтернативная целительница и знаменитая толковательница снов извлекла красный пакетик и часть его содержимого пересыпала в белый пакетик. Последний она протянула подавленному Леониду со словами:

– Примешь всё перед сном.

Результат оказался непредвиденно неоднозначным: с одной стороны, Стефочка была довольна, так как «парень» смотрел вверх и был твёрд в своём деле; с другой стороны, пришлось взять отгул, ибо упрямство и твёрдость продолжились и на следующий день, и невозможно было надеть брюки на измождённое тело и душу Гройсшлемазлина; и с третьей, самой плохой, стороны, Стефочке этого оказалось мало, и она осталась верна своей натуре, что совпадало с точностью «до наоборот» с тем, какой она осталась своему мужу.

Кстати, что касается Стефочки, то это была пухлая, симпатичная блондинка. По происхождению она была врейка-удейка из СС, а по натуре – исконная нимфоманка, для которой эквигамлетовский вопрос – трахаться или не трахаться – был однозначно риторическим, если он, естественно, вообще мог встать. Ответ являлся ей со всей своей очевидностью и был всегда положителен. Таких в народе называют «злое…учими». Из-за своей доминирующей мысли бедняжка в своё время была уволена из аптеки, ибо всем посетителям-мужчинам, затруднявшимся объяснить, какое лекарство им нужно, она приносила презервативы, сопровождая их вопросом: «Любите ли вы женщин?». При всём при этом Стефочке очень хотелось замуж и большой, светлой любви. Короче, натура у этой бл…ндиночки была тонкая и сложная, особенно в выборе позы.

Вы спросите: «Как же в неё влип Гройсшлемазлин со своей женитьбою?». А я вам напомню вазу и Луция. И ещё я вам расскажу, что Какерман женат на тёте Фене, у которой любая из грудей в полтора раза больше его рыже-лысой головы. А вы говорите «как?». Спросите у Какермана…

К тому же давно уже замечено, что невозможно переубедить человека в трёх случаях: когда он убит горем, когда он убит счастьем и когда он просто убит.

Итак, Леольh был влюблён. И вот самым обыкновенным случайным непостижимым образом (ибо всё случайное, в конечном счёте, обыкновенно, а всё обыкновенное – непостижимо) приключилось следующее: Лара, несмотря на то, что, в общем-то, работала на АЭС, приехала на химкомбинат по совершенно секретным делам…

– Здравствуйте, – сказала Атшепсут, входя в кабинет военпреда, – я направлена к вам администрацией АЭС в качестве представителя для проверки на соответствие кондиции некоторой продукции, которую ваш комбинат поставляет нам.

Находившийся в кабинете Нежидова Леольh упал в кресло. Василий Андреевич, посмотрев на него, усмехнулся, принял лукаво-грозный вид и спросил:

– Зовут-то вас как, представитель?

– Лариса Михайловна Григфорина, – отрекомендовалась царица Авская, посмотрела на Леольhя и неожиданно зарозовела лицом…