И в первую очередь, Витт состоял при царе именно в качестве особо доверенного лица, отвечающего за разоблачение противоправительственных заговоров, и фактически и совсем не только на юге России.

Есть всё-таки основания считать, учитывая не только признания самого Витта, но и свидетельства недруга его, Ланжерона, что граф Иван Осипович имел право разоблачать любое тайное сообщество в пределах российской империи.

В общем, в царствование Александра Павловича Витт отвечал за заговоры. Такая вот была у него необычная специализация.

Именно в этом своём качестве граф во многом представлял основной интерес и для последующего монарха – императора Николая Павловича.

Не будем данное обстоятельство выпускать из виду.

Но, конечно, Витт занимался не одними только заговорами.

Он ещё выполнял множество приватных и даже очень приватных поручений царствующих Романовых. И особенно котировался по шпионско-дипломатической части, это ещё со времён своей юности и дел с Наполеоном. По части разного рода шпионских акций Александр Павлович и Николай Павлович безраздельно ему доверяли.

Витт был самый настоящий генерал-шпион. И таковым остался до конца дней своих.

С самого начала моей службы, имевши необычайное счастье обратить на себя особое внимание покойного, блаженныя памяти, Императора, я удостоился быть употреблённым по многим поручениям, которых важность явствует из краткой описи оных.

За шесть месяцев до начатия кампании 1812 г. поручено мне было наблюдение границ между герцогством Варшавским и Россиею и совершенное прекращение сношений между жителями прежних польских провинций и французами и поляками.

При открытии войны Высочайше препоручено мне было формирование четырёх регулярных Украинских казачьих полков, каждый из 1300 человек, что и было выполнено в течение сорока дней; немедленно выступя со сформированными полками, я присоединился к армии в сентябре месяце и до самого взятия Парижа находился беспрерывно с оными в авангарде.

В 1815 г. отправлен я был для рассмотрения возможности поселить кавалерию в Малороссии, со введением в состав оной малороссийских казаков. Сие поручение дано мне было после конгресса Венского, где на меня возложена была секретная полиция Государя.

В 1816 г. отправлен я для составления карты земель малороссийских казаков и расформирования 15-ти казачьих полков.

В 1817 г. возложено на меня расформирование бугских казаков и составление из оных поселённой Бугской уланской дивизии. Сим последним предметом занимался я по 1819-й год, в котором приступлено было к поселению Украинских уланских полков, составивших нынешнюю 3-ю уланскую дивизию.

Того же 1819 г., по дошедшим до покойного блаженныя памяти Государя Императора известиям, повелено мне было иметь наблюдение за губерниями: Киевскою, Волынскою. Подольскою, Херсонскою, Екатеринославскою и Таврическою, и в особенности за городами Киевом и Одессою. Причём, Его Величество изволил поручить мне употреблять агентов, которые никому не были б известны, кроме меня; обо всём же относящемся до сей части никому, как самому Его Императорскому Величеству, доносить было не повелено и все на необходимые случаи разрешения обязан я был принимать от самого в Бозе почивающего Государя Императора.

1822 г. поручено мне было Его Величеством поселение 3-й кирасирской дивизии для опыта на особых правилах по моей записке, что и исполнено вполне.

Со смертью в Бозе почивающего Государя Императора остановился ход моих действий.

В феврале 1825 года в Одессу прислали Адама Мицкевича, школьного учителя из Ковно и по совместительству романтического поэта, только начавшего тогда свою великую литературную карьеру, но начавшего совершенно блистательно двумя сборниками вдохновенных стихов.

Точнее говоря, Мицкевича не просто прислали, а выслали, как личность политически неблагонадёжную. И значит, он тут же попал на заметку к графу Витту.

Правда, граф Иван Осипович, как человек умный и осторожный, прямо интереса своего к Мицкевичу проявлять не стал. Надобно было, чтобы новоявленный одесский гость чувствовал себя свободно. Так легче будет узнать, с кем он заведёт знакомства. А в Одессе личностей предосудительного в глазах правительства поведения тогда хватало. Но Мицкевич то ли осторожничал, то ли с испугу забросил идеи польской независимости.