–  Что «нехорошо»? Вы меня пугаете!
– схватила ее за руку Грёза.

–  Не должны фигурки сами по себе исчезать, появляться… Не к добру это.

–  Всякое бывает. Вот у Виктора в его коробке с шахматами тех же фигур не хватает.

–  Тех же самых?
– не поверила Полина.
– Совсем плохо, дочка!

–  Полина Прокофьевна!
– взмолилась девушка.
– Я же не усну, я и так боюсь! Вы шутите или серьезно?

–  Шучу, шучу… Тебе Глинский по душе пришелся?
– лукаво прищурилась старушка.
– Мужчина видный, хоть куда. Чем не жених? Я старая, и то загляделась. Хорош, негодяй!

–  Почему же негодяй?

–  Потому что такой красавец - погибель для женского сердца.

–  А мне он не понравился.

–  Ты уверена?
– усмехнулась Полина.
– Почему же покраснела? Чай, этот не чета Витьке твоему. И собой пригож, и при деньгах. А Витька твой - шантрапа!

–  Никакой он не мой, - насупилась Грёза.
– Вы лучше постарайтесь что-нибудь вспомнить про шахматы.

–  Ладно. Попроси Варвару зайти ко мне, если она сможет. Гипертония у нее разыгралась. Коли придет, мы с нею попробуем вместе покумекать, авось что и надумаем про шахматы. Ох-хо-хо! Не о том заботишься, дочка. Тебе жизнь свою устраивать надо! Да не с Витькой-шалопаем, а с основательным, надежным человеком.

–  Разве есть такие?

Полина закрыла глаза и махнула рукой - иди, мол, не зли меня понапрасну.

Грёза вышла от нее удрученная, расстроенная. Она отправилась к Варваре Игнатьевне, измерила ей давление, сделала травяной чай и передала старушке просьбу подруги. Та с готовностью засобиралась.

Грёза еще сбегала в аптеку за лекарствами, заскочила в булочную и, кутаясь в тонкое пальтецо, торопливо зашагала обратно. Время на этой старой городской улице, казалось, остановилось. Шел мокрый снег, в окнах домов, выкрашенных в бледные тона, горел желтый свет. Прохожих было мало, и Грёзе почудилось, что из-за поворота вот-вот выедет элегантный экипаж и мелькнет под крытым верхом коляски лицо дамы в шляпе с большими полями, в меховом манто - прелестное, загадочное, с мечтательными и страстными глазами…

Девушка едва не ступила в выемку на тротуаре, полную грязной снежной кашицы, и одернула себя: «Будь внимательнее, Грёза, гляди под ноги, а не то шлепнешься в лужу!»

В парадном тускло мигала лампочка, то ли проводка прохудилась и требовала ремонта, то ли напряжение падало. В темном коридоре, там, где располагались двери квартир, стоял человек.

–  Не пугайтесь, - произнес приятный мужской голос.
– Это я, Глинский.

–  Что вам нужно? Что вы здесь делаете?

–  Вас поджидаю, Грёза Дмитриевна.

Он просто над ней издевался, этим обращением по имени-отчеству подчеркивая свое превосходство!

–  Зачем?

–  Вы негостеприимны. Сжальтесь и впустите меня!

Ей стало неловко, и она поспешно достала ключ. Замок, как на грех, не поддавался.

–  Позвольте? Подержите-ка… - Незваный гость дал ей в руки объемный пакет и быстро открыл дверь.
– Прошу!

В прихожей Грёза сразу, без стеснения, зажгла свет и окинула взглядом этажерку. На полках ничего, хотя бы отдаленно напоминающего шахматные фигурки, не было.

–  Желаете меня обыскать?
– Глинский смешным жестом поднял руки вверх.
– Не возражаю. Приступайте, не стесняйтесь! Никаких шахмат я с собой не брал.

–  Прекратите паясничать, - фыркнула она.
– Опять деньги будете предлагать?

–  На сей раз предлагаю не я, а небезызвестный вам господин Ирбелин.

–  Мне ничего не нужно. Вам не удастся поселить меня на окраине города! Я не требую чего-то особенного, но в плохой район ехать отказываюсь.

–  Кто вам сказал, что район плохой? Вы уже знаете, какие варианты вам предложат? И вообще, мой визит не связан с жилищным вопросом. Господин Ирбелин дарит вам… новые тапочки, как передовику социальной службы.

–  Та… тапочки?
– У Грёзы пересохло в горле от такой наглости.
– Тапочки! Ясно, что за птица ваш Ирбелин!

–  Не отказывайтесь.
– Гость развернул упаковку и протянул девушке пару розовых атласных туфелек с лебяжьей опушкой.
– Посмотрите, какая прелесть.

Грёза никогда не держала в руках таких восхитительных тапочек, не то чтобы носить. Ей захотелось примерить их, но неловко было за поношенные колготки со штопкой на самых видных местах.

–  Проверьте, угадал ли я ваш размер, - настаивал Глинский.
– Зовите меня просто Жоржем.

Смущение помешало Грёзе шумно выразить негодование по поводу его фамильярного тона. Туфельки заворожили ее - кажется, она с детства мечтала о таких.

–  Ладно, - поспешно кивнула она.
– Они мне будут впору, я вижу.

–  Это еще не все, - повеселел Глинский.
– Это только начало. А сейчас… закройте глаза… или нет, можете не закрывать.
– Эффектным жестом он вытащил из пакета норковую шубку, развернул ее и встряхнул.
– Оп-ля! Как вам шубейка?!

У Грёзы пропал дар речи, она тут же забыла о тапочках и откровенно залюбовалась нежнейшим серебристым мехом.