Пожилые дамы страдали глухотой, поэтому им оставалось только строить догадки. Но то, что Грёза через час вышла во двор под руку с Глинским, воодушевило старушек.

–  Какая шубка!
– в один голос воскликнули они.

–  Дружеским подношением такую дорогую, роскошную вещь назвать нельзя, - заметила Варвара.
– Ясно, что это подарок от жениха.

Полина согласно кивала головой, улыбалась. Повезло Грёзе! Наконец-то судьба сжалилась над бедной девочкой.

Все это пронеслось в уме Варвары Игнатьевны, пока Виктор возился с замком: выпитая водка и раздражение мешали ему попасть ключом в скважину. Когда же парень скрылся в своей квартире, пожилая дама с сознанием выполненного долга отправилась спать. Не успела она раздеться, как раздался нетерпеливый стук в дверь - это был Виктор.

–  Извините, Варвара Игнатьевна, - с досадой произнес он.
– Одолжите спичек! Мои закончились, не идти же в магазин? И зажигалка, как назло, сдохла!

Бывает, всплеск эмоций или похожая ситуация обостряют память - и сильный дождь, например, вызовет воспоминание о том, как человек промок и простудился, а запах сирени вернет ему ощущение первого свидания. Пусковой механизм памяти непредсказуем. Слова Виктора о спичках словно что-то включили в сознании Варвары, она на миг застыла, потом молча принесла коробок и протянула соседу.

–  Спасибо, - пробормотал тот.

–  Иди с богом.

Ирбелин ходил по кабинету от окна к столу и обратно, думал. Поговорить с Жоржем о Субботиной или не стоит? Если завести разговор, это вызовет у Глинского подозрения. Ну и плевать!

После утреннего совещания он не выдержал и попросил директора агентства задержаться.

–  Вручил подарок?

–  Да, - просто ответил тот.

–  И как? Она… не удивилась?

–  Удивилась, - осторожно произнес Жорж.
– Чуть-чуть. Но шубка из голубой норки растопила лед в ее сердце.

–  Да что ты?
– неприятно усмехнулся Ирбелин.

Они оба уже не упоминали о расселении жильцов приобретаемого дома, эта проблема считалась решенной: квартиры были подобраны, представлены потенциальным владельцам, которые дали предварительное согласие. Даже для Курочкиных нашелся подходящий вариант, многодетному семейству удалось выбить две смежные комнаты без удобств в общежитии завода, где трудился отец. Только Виктор Лопаткин еще колебался, но и с ним переговоры шли успешно.

–  А что у тебя с этой… девицей Субботиной… интрижка завязалась?
– скривился Ирбелин.

Он сам не знал, какой ответ мог бы ему понравиться.

–  Вроде того, - неохотно признался Жорж.

Молодой человек ждал от патрона ответной откровенности, но не дождался.

–  Будешь с ней встречаться?
– спросил тот.

–  Хотел бы. Необычная девушка со странным именем Грёза… совершенно не похожая ни на одну из женщин, с которыми мне доводилось иметь… отношения.

Мимолетное выражение в глазах Жоржа - сладостная отрешенность, присущая любовному томлению, подействовало на Ирбелина, как красная тряпка на быка.

–  Что ты себе позволяешь, Глинский?
– прорычал он, багровея.
– Волочиться за сиротой от скуки, от пресыщенности развратными бабами - это… низость! Ты ведь бросишь ее, как бросал всех своих любовниц! Ты сломаешь девочке жизнь и пойдешь дальше, не оглядываясь и беззаботно насвистывая.

Лицо Жоржа помертвело, а Ирбелина бросило в жар. Они уставились друг на друга, как два разъяренных самца, готовых кинуться в драку.

–  Впрочем, какое мое дело?!
– первым опомнился босс.
– Ф-ф-фу-у-у-у… ну и денек сегодня. Наверное, магнитная буря, солнечный выброс…

–  Как бы не так, - не последовал его примеру Глинский.
– Солнце тут ни при чем. Вы сами имеете виды на Субботину, патрон? Понимаю. У вас зоркий глаз! Вы раньше меня разглядели в жалкой замухрышке интересную женщину. Думаете, я поверил в сказки про благотворительность?

–  Ты чертовски умен, Жорж. Это тебя или погубит, или выведет в люди. Но прошу, оставь девочку в покое. Иначе…

–  Что?
– нахмурился Глинский.
– Ну что вы со мной сделаете? Уволите? Разорите? Или «закажете»? Это смешно. Я предлагаю честный поединок - вы ухаживаете, я ухаживаю, и пусть нас рассудит… любовь.

–  Любо-о-овь?! Какие слова ты, оказывается, знаешь, щенок!
– не на шутку взбесился Ирбелин.
– Много ты понимаешь в любви! Как ты смеешь мне предлагать поединок? Сопляк ты еще… жизни не нюхал… молокосос…

Он схватился за сердце и, задыхаясь, откинулся на спинку кресла.

–  Вам плохо?
– наклонился к нему Жорж.
– Лекарство есть? Может, воды?

–  Пошел… вон…

Глинский вызвал из приемной секретаршу, она принесла таблетки, распахнула настежь окно. Сказала коротко: