– Я смогу ее увидеть?!

Юноша едва не отвел глаза:

– Да, сударыня, вы сможете ее увидеть. Сможете ее растить, заботиться. Вы же ее мать...

– Я еду с вами!
– тихий решительный голосок не дрогнул.

Взглянуть в бездонные серые глаза Эдингем больше не посмел. Они полны непролившихся слез и невыразимо-отчаянной надежды. От нее одной зависит - жить ли дальше. Или не стоит.

Роджер - дурак, что не стал за Эйду драться! Есть в подлунном мире вещи и люди, за которых сражаться можно и нужно. Всегда и везде.

Джерри - дурак, а Алан - мерзавец. Потому что Эйда - игрушка двух беспринципных семей. А он везет ее к тому, для кого она - вещь. А ее жизнь - ненужная роскошь!

Станет ненужной - едва найдется внучка Бертольда Ревинтера.

Никто не даст тебе растить ребенка, Эйда. Роджер - в Квирине. А монсеньор легко сбрасывает лишние фигуры с доски. Вряд ли ты доживешь даже до лета...

– Вы любили Роджера?
– не удержался Эдингем.

Пусть в ее жизни было хоть что-то счастливое! Что-то, что она сможет вспомнить, когда ее придут убивать.

И тут же одернул себя за глупый вопрос. Конечно, любила. Если родила от Роджера дочь. Пожертвовала добрым именем...

– А разве вам забыли сказать?
– грустно дрогнули губы. И искривились в усмешке. Враз сделавшей Эйду старше.
– Я - военная добыча. Мой отец был вне закона...

Был, но... Есть же законы чести, рыцарский кодекс войны...

Фигура, сброшенная с доски... Когда Эдингем отдаст ее Ревинтеру - напьется! Страшно.

Но правила игры придумал не он. И не ему их менять.

– Я готова, сударь.

Он не успел увернуться от светлого лучистого взгляда.

– Сударыня...
– Всё сейчас летит к змеям!
– Сударыня, вы уверены?!

– У вас приказ.

– Я не могу погубить вашу жизнь!
– выпалил Алан. Отчетливо понимая, что сказал.

И что готов сейчас отдать. Дружбу, службу, да хоть самого короля вместе с его Регентским Советом!

И за что? Дурак!

– А зачем она мне? Губите, - грустно улыбнулась Эйда.
– Если мне дадут хоть увидеть ее... Хоть знать, что она жива. Я же живу ради нее. Я готова, - повторила она.
– Идемте.

5

– Ты предала нашу семью!
– шипит Карлотта.

Карету нещадно трясет на ухабах. Отодвинуться от матери - некуда. При малейшем толчке их швыряет друг к другу.

– Ты предала честь нашей семьи!

– У нас давно уже нет ни чести, ни семьи, - спокойно ответила Эйда.

У Ирии получилось бы лучше. Но умная и смелая Ири погибла. Лучшая из сестер Таррент - в мире ином, а самая никчемная - жива. Вместе с матерью, что могла спасти Ирию и не спасла.

Девушка прикрыла глаза, пытаясь отрешиться от всего. Особенно - от ядовитого голоса матери.

Жаль, нельзя увидеть дорогу, лес, холмы, свободу... Вдохнуть свежего морозного воздуха!

Завешенная черным карета так напоминает тюремные! В них тоже везли в Лютену.

Саму Эйду - отдельно. Как наложницу и невесту ненавистного Роджера Ревинтера.

А остальных - в мрачный Ауэнт. На заранее предрешенные суд и казнь...

Черная карета так же равнодушно подскакивала на ухабах. Три недели - от Лиара до Лютены. Ровно три. От Лиара... от амалианского аббатства!

– Ладно!
– От голоса Карлотты никуда не деться. Он - неотвратим. Как когда-то - ночные визиты Ревинтера-младшего.
– Ты натворила дел - как обычно. Но ты всегда была глупой курицей. Он говорил с тобой наедине. Конечно, ты наболтала лишнего. Но теперь будешь делать лишь то, что скажу я. И отныне...

– Почему?

– Что?!

– Я - собственность монастыря, - тихо и внятно произнесла дочь.
– Или Леона, который разрешил увезти меня к Ревинтеру. Но тебе-то я с чего должна подчиняться?

– Ты понимаешь, что я могу с тобой сделать?!
– с мягкой угрозой поинтересовалась Карлотта.

В детстве это означало, что наказание будет особенно суровым.

– Что?
– устало и равнодушно уточнила девушка.

Страшно лишь одно - умереть, не увидев дочь. Да и с этим Эйда уже успела смириться.

Она, наверное, слишком долго боялась. Но страх тоже имеет пределы. Вот и кончился.

Да и всё ужасное, что могло случиться, - уже случилось. Давно.

Ири в детстве говорила, что с людьми происходит лишь то, что они позволяют с собой сделать. Значит, Эйда позволила продать себя, изнасиловать, опозорить. Запереть в монастыре - заживо гнить. Позволила отнять дочь!