– Кто эти люди?..
– девушка закашлялась.

Подняться - с трудом, но удалось. Чтобы тут же увязнуть второй ногой! Теперь - по другую сторону тропы.

– Знаю не больше твоего.
– Холод материнских слов леденит не в пример сильнее крепчающего ночного мороза.
– Наступай на сучья!
– Карлотта ловко выдернула дочь из очередных снежных тисков.
– Меньше следов. И меньше будешь увязать!

Она, пригнувшись, пролезла под здоровенным, поваленным бурей деревом. И поволокла Эйду. Корявая ветка больно царапнула руку...

Мать всегда была ловкой и сильной. В детстве во время игр во дворе (пока еще они были!) Эйда часто ловила восхищенный взгляд отца. Эдвард Таррент не спускал восторженных глаз с любимой женщины.

А его старшая дочь мечтала о таком же взгляде - для себя. Вдруг где-то бродит по подзвездному миру и ее счастье?

Ничего, вот удастся спасти дочку! И лет через пятнадцать чьи-то любящие глаза так же заметят Мирабеллу!

Может, невезение их семьи уже искуплено Эйдой и Ирией? Должно же быть в подзвездном мире хоть немного справедливости!

Сестренка пошла в мать - только добрее и мягкосердечнее. И всё же погибла. А Эйда и Иден всегда были слишком слабыми и болезненными. Разве у таких могло хоть что-то сложиться хорошо? Особенно у старшей.

Был шанс погибнуть по-человечески. А двух судьба и более достойным не дает. Эйда Таррент утонула бы, но Анри и Ирия могли спастись. Подполковник Тенмар позаботился бы о лучшей из сестер Таррент!

А теперь в подзвездном мире больше нет их обоих. Зато не стоящая никого из них трусиха - всё еще жива. И по-прежнему дрожит за свою шкуру!

– Разве это не леонардиты?

– Откуда ты знаешь о леонардитах?!
– А ведь казалось - сильнее стиснуть Эйде пальцы уже невозможно.

То есть возможно, конечно... Но у Карлотты силы - всё-таки женские!

Клинки бешеных зеленых глаз вновь пронзили душу. Сверху вниз.

Сейчас прирежет...

Девушка похолодела. Келья в аббатстве - год и десять месяцев назад. И снежная лесная тропа под кровавой луной - сейчас! Ничего не изменилось. По-прежнему до жути страшно умирать!

Тогда - пугало, что жизнь оборвется так рано. И не случится ничего, о чём так мечталось в детстве. Самой жизни - уже не будет.

Знать бы заранее, что того, ради чего стоит выжить, - не суждено и так. А сама жизнь - просто жизнь!
– не столь уж и ценна.

Эйда не хочет умирать и сейчас. Больше не хочет. Не раньше, чем увидит дочь. И если очень повезет - обнимет!

Затянутое в перчатку железо смыкается на плечах. А старая сосна давит на спину! Если Карлотта стиснет еще сильнее - сломает дочери позвоночник...

– Догадалась!
– с незнакомым прежде вызовом ответила девушка.
– Так это - не леонардиты?

– Нет.
– "Сестра Валентина" вытянула дочь из-под дерева. И рывком вздернула на ноги.
– И я не знаю, откуда эти непрошенные спасители взялись. Но доверять им нельзя.

Голова окончательно идет кругом. Ирия сообразила бы в два счёта. А Иден - на счет "один". Но здесь - только Эйда.

Даже сонной стрекозе над летним прудом уже ясно: их должны были отбить леонардиты. И мама об этом знала. Сама и договорилась. Она связана с ними - именно их покровительство помогло ей выжить в монастыре.

Карлотта поехала к Бертольду Ревинтеру, собираясь по дороге сыграть собственную игру.

Значит... Мирабелла жива! И мать намерена сделать всё, чтобы тайна не всплыла. А значит (это даже не слишком сообразительной Эйде ясно) - такие тайны умирают вместе со свидетелями. Едва самая глупая из сестер Таррент вернется в монастырь - ей конец. Как и если бы их отбили настоящие леонардиты.

Единственный вопрос: мать прикончила бы Эйду только из-за открытого неповиновения? Или даже, если бы ревинтеровцы увезли ее силой?

На всякий случай.

2

Надо бежать! Ирия попыталась - даже из охраняемого монастыря. А здесь и плыть не нужно...

Но куда бежать? Кому можно верить?! Кто не убьет? Или хоть не убьет сразу?

А Карлотта наверняка знает, где Мирабелла!

Будь Эйда Ирией - был бы шанс справиться с матерью в драке. Ага, станет мышка ежиком - и отрастут у нее иголки...

Что делать сейчас? Когда дыхание вот-вот прервется, и ноги гудят от усталости?! А Карлотта - свежа и бодра, как и до этой сумасшедшей гонки.