Неясно, кто должен был участвовать в этом мероприятии со шведской стороны, но мысль естественным образом обращается к пароходной компании Салена, чьи суда с бананами с давних пор курсировали между Европой и Южной Америкой, и к протеже Свена Салена Коломану Лауэру, специалисту по транзитной торговле, в своем заявлении о шведском гражданстве представившему амбициозный план торговли с Южной Америкой после войны. В этой связи интересно отметить, что Рауль в своем – отклоненном – заявлении о кабинетном паспорте писал, что хочет поехать в Аргентину для закупки продовольствия за счет Центрально-Европейской компании. Кстати, у Борнемисы были деловые связи и с семейством Валленбергов, но какие именно, неизвестно.

Кто бы ни был посредником при установлении контактов Рауля Валленберга с Борнемисой и какие бы цели эти контакты ни преследовали, через него Рауль был полностью в курсе политической ситуации в Венгрии. Возможно, он знал, когда именно Хорти собирался выступить с речью о капитуляции.

Двадцать второго октября, в день отправки отчета о положении венгерских евреев в МИД, Рауль писал матери:

Совершенно очевидно, что трудности действовали на Рауля стимулирующе. Его формулировки напоминают прежние, из более раннего письма матери, когда он писал, что переживает самое интересное время своей жизни, несмотря на “трагедию невероятных масштабов”, разыгравшуюся вокруг него.

Одновременно сохранилось много свидетельств о душевном упадке, который он испытывал, когда события развивались на так, как он хотел. В сложившихся условиях быстрый переход от воодушевления к унынию легко объясним. Представитель Красного Креста Мартон Вёрёш вспоминает свой визит к Валленбергу: тот смотрел на него молча, не говоря ни слова. “Передо мной стоял усталый и очень печальный человек. Я видел, что у него не было времени даже побриться, и это еще более подчеркивало его бледность”. Но, когда он встретился с Валленбергом позднее, после успешной спасательной акции, печальное выражение лица исчезло бесследно. “Для него было характерно, что он очень легко видел ситуацию в преувеличенно мрачных красках, но малейший поворот к лучшему или успех, пусть даже небольшой, тут же превращал его в решительного борца”.

Последняя неделя октября принесла с собой много поводов как для вдохновения, так и для уныния. Тридцать первого октября Валленберга и Карла Лутца пригласили на встречу в венгерском МИДе в присутствии Ласло Ференци, который по-прежнему курировал вопросы, связанные с евреями, но после октябрьского путча сбросил с себя маску друга евреев. Сообщили, что евреи со шведскими охранными паспортами или швейцарскими палестинскими сертификатами находятся “в распоряжении соответствующих миссий” и могут быть репатриированы. Поэтому их следует “отделить от прочих и сконцентрировать в Будапеште или его пригородах до момента их отъезда”. Иными словами, в вопросе о евреях, находящихся под защитой нейтральных стран, Салаши пошел на попятный.

Были оговорены сроки: отделение данной категории евреев и их сосредоточение нужно было закончить не позднее 15 ноября. После этой даты венгерское правительство “к глубокому сожалению, будет вынуждено отнестись ко всем лицам еврейской национальности, проживающим в Венгрии, одинаковым образом”. МИД обещал дать “иностранным” евреям разрешение на выезд, а германская миссия в Будапеште “уже обещала обеспечить соответствующими германскими транзитными визами”. Условием было признание шведским и швейцарским правительствами венгерского. Это была вариация старой темы. Ранее репатриация ставилась в зависимость от возобновления депортаций, причем требование выдвинули немцы, теперь потребовали дипломатического признания, и выдвинуло требование венгерское правительство.

В последнюю неделю октября события приняли стремительный оборот. Как только стало ясно, что венгерское правительство готово выпустить евреев нейтральных государств, английский МИД инструктировал британскую миссию в Стокгольме просить шведское правительство оказать давление на германские власти на предмет получения транзитных виз. Если немцы, ссылаясь на перегруженность железных дорог, откажутся, не будет ли шведское правительство против, если Великобритания выяснит, не может ли Швейцария принять “некоторых или при необходимости всех в качестве временной меры”? Шведское правительство ничего против не имело и дало инструкции Даниэльсону координировать вопрос с его швейцарским коллегой. Восьмого ноября тот сообщил венгерскому правительству, что планируется отправить первый состав с евреями 15 ноября, а второй – неделей позже. Если возникнут проблемы с транспортом, шведское правительство попросит швейцарское позволить евреям временно остаться в Швейцарии.

Это был дерзкий ход, пробный шар с целью проверить, насколько серьезно венгерское предложение, которое (и об этом, конечно, догадывалась шведская сторона) прежде всего было задумано для того, чтобы заставить Швецию и Швейцарию признать венгерский режим. Когда шведская миссия в Берлине навела справки у отвечающего за еврейские вопросы в германском МИДе Эберхарда фон Таддена, тот заявил, что “абсолютно не в курсе, что новое венгерское правительство вроде бы согласилось дать разрешение лицам, принадлежащим к данной категории, уехать из Венгрии в Швецию”.

Вместо этого антиеврейская политика вышла на новый виток. Третьего ноября был обнародован декрет о том, что все, что осталось от принадлежащей евреям собственности, должно быть конфисковано “на благо государства”. На следующий день нилашисты согнали евреев в центральную синагогу Будапешта на улице Дохань, чтобы затем отправить их на работы. Валленберг ринулся туда, и ему удалось освободить несколько сотен людей с охранными паспортами. В ту же ночь он под прикрытием темноты организовал их транспортировку с полицейским эскортом назад, в их жилища. Даже ближайшие сотрудники Валленберга не избежали преследований. Восьмого ноября забрали его водителя Вильмоша Лангфелдера. Шандор Ардаи, член еврейского движения сопротивления, подвозивший Рауля в штаб нилашистов, где держали Лангфелдера, был поражен, как Валленберг сумел вызволить его оттуда, и только тогда “стал понимать, какой невероятной силой” тот обладал. В этот период Валленберг работал круглосуточно и непосредственно на месте событий, и за рабочим столом: за первую половину ноября он составил не менее 20 нот в адрес венгерского МИДа [44] .