— Вадик, что же ты себя таким ободранным изобразил? — удивилась мама.

— Это он специально, — ответила за брата Ленка. — Чтобы ты его пожалела!

Вадим, как в детстве, молча погрозил сестре кулаком.

— Напрасно ты бросил рисовать, — вздохнула Алла Николаевна. — Вполне мог бы дизайнером или архитектором куда-нибудь устроиться, кругом столько строительных и ремонтных фирм, а ты работаешь непонятно кем, рискуешь из-за всяких недоумков. Извини, но мне не нравится твоя работа.

— Нормальная у него работа, мужская, — высказал свое мнение отец. — Наш сын людям помогает, спасает их. Реальная работа, конкретные результаты – что может быть лучше? Я иногда завидую тебе, Димка! — Дмитрий Алексеевич крепко обнял сына и поцеловал.

— Спасибо, папа, — улыбнулся Вадим. — Ты понимаешь меня, как никто другой.

— Ну давайте, в конце концов, за встречу! — Дмитрий Алексеевич разлил коньяк по бокалам.

За столом сидели долго, прервавшись только на непростую процедуру усыпления малышни. Потом разглядывали снимки, которые Вадим привез с собой на двух дисках, показывали ему фотографии в традиционных альбомах, подробно расспрашивали друг друга о жизни. Вадим рассказывал обо всем, кроме Светланы. Неправду об их отношениях он сказать не мог, а признаться в своем безобразном поступке – тем более. Когда мама разными способами пыталась выведать у него подробности личной жизни, сын или отшучивался, или переводил разговор на другую тему.

Умотавшись за день и устав от избытка впечатлений и обилия информации, Вадим отключился, едва устроился на диване в отцовском кабинете, а его родители еще долго не могли заснуть.

— Дед, — после рождения внуков Алла Николаевна называла мужа исключительно так, — ты заметил, сколько седых волос у Вадика?

— Заметил. Чему ты удивляешься? Он уже не мальчик. И, кстати, не называй его Вадиком – ему четвертый десяток давно пошел, вот именно, что седина в голове появилась, а ты все, как раньше: «Вадик, Вадик!» Не обращала внимания, какие у него глаза становятся, когда он это слышит? — Дмитрий Алексеевич разглядел совсем другие детали в облике сына.

— И как же его называть теперь прикажешь? — с недоумением и даже легкой обидой спросила Алла Николаевна. — По имени-отчеству?

— На «Димку» он вроде бы спокойно реагирует, — пожал плечами Медведев-старший. — Меня теперь ты так не называешь, зови сына.

— Наверное, это он попросил тебя сказать, чтобы я его так не называла, — заподозрила Алла Николаевна.

— Нет, не выдумывай, чего не было, того не было! — Дмитрий Алексеевич был категоричен. — Ты разве не знаешь его? Будет морщиться, пыхтеть недовольно, смотреть искоса, но вслух ничего не скажет. Не было у нас по этому поводу никакого разговора, не говорил он мне ничего.

— А он тебе не говорил, есть у него кто-нибудь? — мама Вадима перешла на свою излюбленную тему.

— Нет, — Дмитрию Алексеевичу не хотелось обсуждать эти вопросы в час ночи, но такой лаконичный ответ лишь побудил Аллу Николаевну к продолжению разговора.

— «Нет» – это не говорил, или никого нет?

— Я его не допрашивал, — Дмитрий Алексеевич осознал свою оплошность, но было поздно. — Да не волнуйся, мать, за него, монахом он никогда не жил – как только школу закончил, от девиц отбоя не было, телефон добела раскалялся от их звонков.

— Меня не волнуют всякие, как ты их называешь, девицы, я хочу, чтобы Вадик, — Алла Николаевна не могла себя заставить называть сына по-другому, — женился, чтобы у него были детишки, чтобы за ним самим присмотр был. У тебя в институте много славных девушек, взять хотя бы Наташу, твою последнюю аспирантку, познакомь Вадика с ней.

— Как ты себе это представляешь? «Вот мой сын. Супруга считает, что ему пора жениться, и я, Наташа, считаю, что ты ему подходишь». А Димкину реакцию? Нет уж, давай мы в такие дела вмешиваться не будем, пускай он свою жизнь по своему усмотрению устраивает, как ему нужно, думаю, что не пропадет. В конце концов, он уже добрых десять лет живет самостоятельно, без наших советов, и что-то я сомневаюсь, что сейчас вдруг возьмет и будет их выслушивать и тем более следовать им.

Алла Николаевна поняла, что от мужа в этих вопросах поддержки ждать не стоит, и заснула, перебирая в памяти, у кого из знакомых есть дочери, как говорили раньше, на выданье. Ей приснилась рядом с сыном стройная голубоглазая девушка, незнакомая, но смутно напоминавшая кого-то. На девушке было надето что-то белое, Алла Николаевна никак не могла разобрать, что именно, и только надеялась, что это свадебный наряд.

Вадим опять летал во сне, но уже не один, а вместе со Светланой, держа ее за руку. Света летела рядом с ним так же легко и свободно, как он, ласково смотрела на него и улыбалась. Он что-то говорил ей, не отрываясь от голубых глаз, и чувствовал себя настолько счастливым, что ему хотелось петь от восторга.

Внезапно все закончилось, Светлана исчезла. Она не упала на землю, не улетела вдаль от него, а просто пропала. Вадим продолжал свой полет в одиночестве, но не было уже ни легкости, ни стремительности, и стало понятно, что именно Света поддерживала в нем силы, что без нее ничего ему на этом свете не мило и не нужно, что счастье возможно только с ней. Медведев ощутил такое горе, такая боль от потери пронзила его, что он проснулся, еле сдерживая рвущиеся из груди рыдания.

«Светочка, милое мое солнышко, прости меня!» – едва придя в себя, он отправил неизвестно какую по счету SMS-ку. Телефон просигналил, что сообщение доставлено, а Вадим запоздало подумал, как Света отнесется к подобному посланию в три часа ночи. «Наверняка решит, что в такое время подобными вещами можно заниматься только спьяну. Идиот? Не-ет, кусок идиота, как говорит Ирина. Всегда крепок только задним умом!» – Медведев был готов растерзать себя. Он сомневался, что сможет заснуть, но усталость взяла свое, и пришел новый кошмар.