Намерился Ярослав просить константинопольского патриарха, чтоб дал он Киеву митрополита из русских епископов, и школы открыть не только для княжеских и боярских чад, а для всех, кто пожелает учить своих детей… Грамотная, книжная Русь виделась князю Ярославу.

У боярина Кружало, сына воеводы великого князя Владимира Волчьего Хвоста, прозвище обидное - Собачий Хвост. И в том нет удивления. Пока боярин от заутренней домой попадёт, пора к обедне. Ни одного мало-мальски знакомого не пропустит, со всеми зацепится.

День воскресный. Вышел Кружало на паперть, по сторонам нищие руки тянут, хоть и знают, просить у боярина бесполезно. Спустился Кружало со ступенек, а тут воевода Александр. Кружало его за локоток, отвёл к монастырской ограде. Остановились. Оба седые, годам счёт потеряли. Воевода Александр крупный, борода лопатистая, а нос красный, мясистый. Смотрит из-под нависших бровей, о чём Собачий Хвост плести начнёт. А тот низкорослый, тщедушный, бородёнку задрал, глазки прищурил.

–  Эвон, черниговец сколь в Киеве просидел, а князь Ярослав всего раз на пир звал.

Воевода руки развёл:

–  Раз так раз. Чать, они братья, им вдвоём побыть охота.

–  То так, - согласился Кружало, - Будто князья условились Волынскую землю повоевать.

Почесал воевода нос, промолвил:

–  То их воля.

Но боярин, воистину Собачий Хвост, знал, чем воеводу задеть:

–  Будто воеводой князь Ярослав намерился поставить новгородца Прова. Нынче не в чести старики.

Не сдержался воевода Александр:

–  Да уж куда не воевода Пров. Болеслав хоть и умер, а воинство ляшское в силе.

–  Нашему телёнку волка бы изловить, - хихикнул Кружало и переменил разговор: - Намедни воевода Блуд сказывал, боярин Жадан намерился постриг принять, в монастырь собрался.

–  С того дня как овдовел боярин, он на люд глаз не кажет.

–  Вскорости и женский монастырь откроется, Святой Ирины. Уж не в честь ли нашей княгини?
– хихикнул Кружало.

И снова знал, чем недовольство вызвать. Не любил Александр Ирину. Насупил брови:

–  Горда великая княгиня. Высоко несёт голову.

–  Свейских кровей.

Пробежал писчий человек Кузьма, боярам поклон отвесил. Собачий Хвост ему вслед:

–  Ещё один княжий любимец. Удалятся с князем в книжную хоромину, Ярослав сказывает, а тот знай себе пером выводит. Болтают, князь законы придумывает, по каким нам жить.

Потёр Собачий Хвост ладошки, носом шмыгнул.

–  Ну что воевода на это ответит?

–  Я, боярин, по отцовским заповедям живу, отрезал тот, - и мне никто не указ.

–  Да я что, - отмахнулся Кружало.

Потоптались бояре ещё маленько, разошлись, Собачий Хвост вдали заметил боярина Авдюшко.

Дождь полил неожиданно, крупный, густой, и сразу побежали по черниговскому Подолу, вспузыриваясь, грязные потоки. Мстислав едва успел заскочить в керамическую мастерскую. Мастер, с редкой бородёнкой и бронзовым от загара лицом, стоял у обжиговой печи, ворошил в огне железной кочергой. Увидев князя, не удивился, чать, от дождя спасается. Сдвинув в сторону разложенные на лавке формы, позвал:

–  Садись, князь, в ногах правды нет.

–  И то так.

Сел Мстислав, осмотрелся. Мастерская низкая, просторная, и всё на месте: горшки, кувшины, светильники, свистульки разные для детворы в виде зверьков. В углу чан с замесом, на гончарном круге горшки. Освещённые печным огнём, они отливали однобокой краснотой.

–  Как зовут-то тя, чародей?

–  Семёном, князь.

И, отложив кочергу, принялся подсыпать в замес песок.

–  Тут, князь, надобно угадать, сколько чего сыпать, да вымесить. Ино черепки из печи вынешь. А потом вторая наука, главная: полива, краски, чтоб глаз радовали… А изнутри, вишь, каждый горшок хвойной смолой смажу. Коль такого не сделаю, вскорости хозяйки такую посудину за дверь выставят, течь будет.

–  Обучал тя кто?

–  Я, княже, с мальства при отце науку познавал. Искусный мастер был. А он, сказывал, к грекам присматривался.

–  А твои помощники где, Семён? Аль сыновей нет?

–  Нет, княже, не дала жизнь.

Мстислав вздохнул:

–  Вот и мне также. Однако ты, мастер, уменье своё другим передай. Учеников непременно имей.
– Выглянул в открытую дверь: - Дождь закончился, пойду. Но помни, вдругорядь зайду, проверю, строго спрошу. Мастерство своё русский человек из рода в род передавать должен, а не уносить с собой в могилу.