— Нет, не забавно, — говорю я. — Это ужасно. Держу пари, у твоего брата были неприятности.

— Не-а, ему было восемнадцать. — Он убирает мою руку от лица. — А когда мой отец начинал вести себя как придурок, он просто уходил.

— Это я себя чувствую придурком. Думаю, он все еще лежит в комнате у моего брата. Я должна заставить его отдать мяч тебе.

— Ни за что. — Он по-прежнему держит меня за руку, направляя ее к коленям. Я очень хорошо осознаю, что его кончики пальцев касаются моего запястья прямо над учащенным пульсом, и сомневаюсь, отдернуть ее или нет. — Мой отец может обойтись и без этого дерьма.

— Ты уверен? — Я не могу оторвать глаз от его пальцев на своей руке. — Клянусь, я могу его вернуть.

Он мягко смеется, а потом его пальцы задевают внутреннюю часть моего запястья, отчего у меня по телу пробегает дрожь.

— Обещаю. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Мне, правда, жаль, — повторяю я.

Он смотрит на меня со странным выражением лица, будто в чем-то сомневается. Он облизывает губы, а потом поджимает их, задерживая дыхание.

Я часто размышляла о том, как выглядел бы парень, готовый поцеловать меня. Будет ли это похоже на то, как было перед моим первым и единственным поцелуем — проблеск завоевания в зрачках? Или будет все совсем по-другому? Что-то менее ужасное? Наполненное большей страстью и желанием?

Отворачиваясь к утесу, он отпускает мое запястье, и его рука начинает дрожать. Он сгибает ее, вытягивая пальцы, и выдыхает.

— Что с твоей рукой? — спрашиваю я, пытаясь изо всех сил держать голос ровным. — Ты поранил ее, когда залезал?

Он сжимает ее в кулак и кладет на колени.

— Ничего. Просто некоторое время назад сломал несколько костей, и теперь такое иногда происходит.

— Это влияет на твою игру?

— Иногда, но я могу с этим справиться.

Я гляжу на шрамы на его костяшках, вспоминая тот вечер, когда они были разодраны.

— Могу я задать тебе вопрос?

Он вытягивает ноги и откидывается назад на руки.

— Конечно.

— Откуда у тебя эти шрамы на руке?

Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до них. Необходимость почувствовать их настолько сильна, что на время пересиливает все мои сомнения, но реальность меня настигает, и я поспешно убираю руку.

Перенеся вес тела на одну руку, он поднимает ладонь перед собой. Внизу каждого пальца — толстый белый шрам.

— Бил стену.

— Что?

— Не специально, — добавляет он, а потом проводит пальцем по каждому бугорку и углублению. — Иногда происходят несчастные случаи.

Я вспоминаю, как отец ударил его кулаком по лицу.

— Да, думаю, такое бывает, но иногда плохие вещи происходят специально от рук плохих людей.

Он кивает, потом поднимается на ноги и отряхивает грязь с джинсов.

— Нам нужно возвращаться. Мне нужно еще написать убийственный доклад по литературе.

Он предлагает мне руку, чтобы помочь встать, но я просто не могу заставить себя взять ее.

Я переворачиваюсь на руки и колени и отталкиваюсь, поднимаясь на ноги.

— Теперь мне просто нужно спуститься вниз, — со вздохом говорю я, направляясь к утесу и заглядывая через край.

Он тихо смеется и следует за мной.

— Не беспокойся. Я помогу тебе спуститься, если ты мне позволишь.

От его слов, а потом и от утеса мои глаза расширяются. Что за дилемма. Но я поверила ему один раз и решаю сделать это снова. Лишь молю Бога о том, чтобы он не столкнул меня вниз, и я не разбилась, потому что я уже разбита на множество кусочков и не знаю, сколько еще таких разрушений вынесу.

Кайден

Я нервничаю, когда помогаю ей спуститься с утеса, и не только потому, что боюсь, что она упадет. Моя рука обернута вокруг ее спины, а она всем весом налегает на меня. Она в безопасности, и я этому рад.

Проблема заключается во мне. Все то время, что мы спускались, мое сердце бешено колотилось в груди. Мне хочется потянуться к ней и ощутить ее кожу, посасывать ее губы, даже пальцами гладить ее попу. Я никогда никого так не хотел, и меня это чертовски пугает. На секунду я решился поцеловать ее, когда мы были на утесе, но с моей стороны это было бы неправильно. Не только потому что я не должен целовать столь милую девушку, как Кэлли, но и потому что у меня уже есть девушка, и это будет нечестно по отношению к ним.

И хотя наш разговор на утесе длился совсем недолго, в нем было гораздо больше глубины, чем во всех разговорах, что у меня были. Когда я говорю с Дейзи, то в основном он сосредоточен на пустых вещах: встреча выпускников, что она наденет и где будут проходить вечеринки. Я хочу такую жизнь. Простую. Внутри меня уже достаточно сложностей, чтобы можно было укрыть весь мир тьмой.

— Ты уверен, что мы не упадем? — Кэлли цепляется за мое плечо, впиваясь пальцами в ткань рубашки, и поглядывает на землю. — Такое ощущение, что ты меня уронишь.