Парень-билетер отпирает для нас калитку, и мы поднимаемся по трапу. Кайден отпускает мою руку, чтобы я могла залезть в кабинку. Как только я сажусь, а мои ноги плотно упираются в пол, он следует за мной. Без какой-либо подготовки билетер захлопывает дверь и снаружи запирает кабинку. Внутри мои плечи фиксируют обитые мягким перекладины, вдавливая меня в кресло. Мы сидим плотно, так что нога Кайдена прижимается к моей, и сквозь одежду я чувствую его жар.

Он наклоняется вперед, встречаясь со мной взглядом, и на его лице медленно расползается улыбка.

— А здесь тесновато.

Я киваю головой, и та врезается сзади в кресло.

— Слишком тесновато. Если эта штуковина сорвется с петель, то разобьется о землю, а нас раздавит вместе с этой кабиной.

— Перестань себя накручивать, — беззаботным голосом говорит он, а потом дергает плечами вперед и раскачивает кабинку.

— Не надо, — умоляю я, мои пальцы вцепляются в перекладины. — Пожалуйста. Разве мы не можем просто не двигаться?

Он мотает головой, когда аттракцион движется вперед и останавливается так, что кабинка перед нами выстраивается в одну линию.

— И какое тогда в этом будет веселье?

— А такое, что я смогу удержать в себе все кукурузные конфеты, которые съела, — простодушно заявляю я.

Он перестает раскачивать кабину.

— Ой, да ладно тебе, Кэлли. Не будет весело, если мы ее не раскачаем. На самом деле, чем сильнее мы ее раскачиваем, тем приятнее нам будет. — Его голос опускается до таинственного шепота. — Мы можем ее раскачать, и она будет двигаться медленно, либо очень-очень быстро.

От его слов у меня вспыхивают щеки, но к счастью, внутри темно.

— А что, если я боюсь? Или мой рвотный рефлекс слишком перевозбудится?

— Вот что я тебе скажу. — Он просовывает руку через перекладину и пальцами сжимает мое колено, отчего у меня между ног разливается тепло. — Если ты почувствуешь, что тебя сейчас вырвет или ты сойдешь с ума, кричи: «Кайден — самый сексуальный парень на свете», — и я перестану.

Кабина дергается назад, и я впиваюсь в перекладины, когда мы начинаем подниматься вверх.

— Ты серьезно хочешь, чтобы я это выкрикнула?

— Абсолютно. — Он замолкает, когда наша кабинка оказывается на самом верху, и аттракцион замирает, покачиваясь на ветру. — Ты мне разрешаешь раскачаться так, чтобы этот аттракцион запомнился тебе на всю жизнь?

И почему у меня такое чувство, будто он предлагает мне что-то неприличное?

— Ладно, давай, раскачай ее как следует, — даже не подумав, говорю я, потом закусываю губу, когда включается неприличный участок моего мозга. Честно говоря, я даже не знала о его существовании.

— Ух ты. — С широко раскрытыми глазами он медленно выдыхает и качает головой. — Ну что, ты готова?

Я сильнее сжимаю перекладины и упираюсь ногами в пол.

— Ага... наверное.

Когда аттракцион срывается с места, Кайден посылает свое тело вперед. Наша кабинка начинает постепенно вращаться, но чем больше силы он прикладывает, тем быстрее она крутится. Повсюду мелькают огни, и играет музыка. Я слышу рев других аттракционов, смех и крики людей. По щекам бьет ветер, а в воздухе пахнет солью и кукурузными конфетами.

Чем быстрее он движется, тем сильнее у меня все расплывается перед глазами: непонятно, где верх, а где низ, — и мы все вращаемся и вращаемся. Петли скрипят, и я слышу смех Кайдена, когда издаю слабый визг. На удивление, я не схожу с ума, а у Кайдена на коленях не оказываются съеденные мною конфеты. Я веселюсь, несмотря на то, что кажется, будто мое лицо втянулось в череп, а мозги разбросало повсюду.

Когда аттракцион останавливается, мы зависаем наверху, ветер пробирается сквозь щели в двери.

Кайден открывает глаза, и на его лице возникает смущенное выражение.

— Я подумал, что ты отключилась, так тихо ты сидела.

— Я просто наслаждалась поездкой, — захлебываясь, проговорила я. — На самом деле, было очень весело.

— Что ж, я рад, что у меня получилось, — говорит он, откидываясь в кресле.

Я отворачиваюсь, чтобы скрыть улыбку на лице, потому что он просто веселится, а мне это слишком нравится. У него есть девушка. Очень красивая девушка, у которой нет проблем выше крыши. Та, которую он может трогать, с которой может раскачиваться, да что угодно.