–  Нет, хозяина нет, уехал. Деньги нет, дом не жить, и уехал.

–  Да куда уехал, где его искать?

–  Мы не знаем. Нам велел охранять, мы не знаем.

–  Может, в Александрию?

–  Может, всё может. Мы не знаем.

Поиски вначале оказались бесплодными: у архонта Александрии ничего не слышали о местопребывании Иоанна и его семьи. Да, о разорении были вести, большинство земельных угодий пущено с молотка, слуг уволили, а рабов продали. Но дальнейшая судьба самого наследника Гекебола оставалась загадкой. Настоятель собора Святой Катерины тоже ведал немного: разорённого видели в порту - там он спрашивал, кто плывёт в Константинополь; но уплыл ли, нет ли - всё покрыто мраком. Наконец Фотий напросился в гости к Прову - одному из вдохновителей «Ники», а затем вовремя сбежавшему и, в отличие от своих братьев, не казнённому. Император отнял тогда у него должность сенатора и конфисковал часть имущества, но затем кое-что вернул. Тем не менее Пров решил не дразнить гусей и остался в Александрии; впрочем, дело его - по снабжению столицы зерном - продолжало развиваться и крепнуть.

Порученец императрицы испросил у Прова аудиенции; слуги побежали докладывать хозяину и уже через четверть часа пригласили в триклиний. Старший из племянников Анастасия Дикора стал за эти годы ещё тучнее - сделался как детская тряпичная кукла, набитая ватой, мягкая, бесформенная. Сердце не справлялось с нагрузкой, и его обладатель тяжело дышал и потел безмерно. Пров проговорил, угощая гостя вином:

–  Для чего тебе нужен Иоанн?

Молодой человек ответил уклончиво:

–  Это по семейным делам… Для его же блага.

–  Что ли, мамочка желает увидеться?
– усмехнулся тот.
– Поздновато в ней проснулись материнские чувства.

Пасынок Велисария удивился:

–  Вы, пожалуй, знаете, кто она?

–  Это в Александрии знает каждый. Но молчит, ибо опасается, что ему отрежут за болтливость язык.

–  Небезосновательно. Называть никого не будем.

–  Иоанн пришёл ко мне три недели назад - чтобы я позволил ему сесть на мой корабль, едущий в Византий. Я решительно отказал…

–  Отказали?

–  Да. Хватит с меня прочих неприятностей. Вдруг мамаша будет недовольна, что явился отпрыск? И начнёт расследовать - кто за ним стоит, нет ли здесь подкопа? Я в политику больше ни ногой. Мне достаточно моего зерна.

–  Получается, он остался в Александрии?

–  Не исключено.

«Старый обормот что-то знает, - догадался порученец её величества, - но боится открыть: раз обжёгшись на молоке, дует на воду». И попробовал успокоить:

–  Коль его мамаша снарядила гонца за ним, вашей милости опасаться нечего. Даже наоборот: если вы поможете в его поисках, то окажете ей услугу; я не премину сообщить об этом. Думаю, она отблагодарит.

Пров взмахнул рукой с пальцами-колбасками:

–  Почему не ешь куропаток? Свежие, хорошие. Вот попробуй зайца… - А потом ответил: - Люди от меня могут с Иоанном снестись… Что ему тогда пере дать?

–  Что хочу его видеть. Что в создавшейся ситуации нет иного выбора.

–  Хорошо, зайди ко мне завтра пополудни. Не исключено, что получится.

–  Непременно зайду, ваша милость.

День спустя разжалованный сенатор принял Фотия у себя в кабинете, сидя в кресле рядом с полками рукописных книг. Предложил гостю сесть напротив и сказал задумчиво:

–  Мы нашли Иоанна… Ты его увидишь, если поклянёшься на Библии, что не причинишь ему никакого зла.

–  Я готов поклясться.

Положив ладонь на Святое Писание, произнёс торжественные слова. Тут одна из полок отъехала, словно дверца, и на свет вышел отпрыск Феодоры. Выглядел он неважно: серое лицо, ямки вместо щёк и какие-то тусклые глаза. Поздоровался коротко и спросил тревожно:

–  Почему вдруг она решила встретиться со мной?

Но приезжий замялся, не хотел говорить открыто:

–  Я прошу прощения, было велено рассказать приватно…

Иоанн заверил:

–  У меня от Прова секретов нет. Отвечайте смело.

–  Как вам будет угодно. Речь идёт не о вас, а о вашем сыне.
– И поведал вкратце замысел её величества.

У наследника Гекебола заострился нос:

–  Это хорошо, но одновременно и плохо. Как так - без меня? Без моей жены? То есть раньше я, возможно, согласился бы совершенно безропотно, но сегодня, в затруднительном моём положении, вынужден просить о защите. Мальчик в обмен на деньги. Да, звучит бесстыдно, а иначе как?

–  Нет, не надо ставить условия, - задышал хозяин особняка.
– Самодержцы от условий звереют. Просто посетуй на свои неудачи. Пусть она сама вознамерится оказать помощь.

С этими словами трудно было не согласиться. Иоанн кивнул:

–  Ты, конечно, прав. Я изображу из себя робкую овечку, у которой похитили золотое руно.

–  А когда всё устроится, не забудь того, кто тебе помог, - не замедлил напомнить хлеботорговец.

–  Да уж не забуду, не сомневайся.