Шрифт:
— Нет, коллеги, пока юноша был моим учеником, он поступал логично. — Оношко навел трубку на Калугина: — Но как только он перенял от вас искусство мыслить шиворот-навыворот, ваш ученик наперекор здравому смыслу выпустил из рук матерого волка…
— Не волка, а человека! — вставила Груня, сверкнув глазами.
Все удивленно посмотрели на черноокую девушку. Она стояла возле граммофона и, казалось, ждала конца скучного разговора, чтобы пустить веселую пластинку.
Пронин назидательно сказал ей:
— Товарищ Орлова, иной человек опаснее волка.
Мастер Смыслов решил, что девица не знает, какую штуку выкинул Ерш Анархист.
— Мой племяш, ёк-королек, слишком доверчив, — сказал он, хмуря поседевшие брови. — Еще молокосос! В ком хотел пробудить совесть, елки-палки?! Ерш колючий и слюнявый, крючок ему в глотку!..
Груня молча играла кончиком длинной косы. Ее вызывающую позу и чуточку насмешливое выражение лица Калугин разгадал правильно и вспомнил недавнюю уверенную реплику Груни: «Придет!»
Начальник чека ждал Анархиста до конца рабочего дня. Теперь в голосе Пронина зазвучала нотка угрозы:
— Срок истек! Начнем действовать иначе…
Он не раскрыл значения слова «иначе», но Калугин и его друзья поняли: с утра он бросит всех чекистов на поиск Ерша, а младшего Смыслова отправит в трибунал.
Дядя Сережа считал, что второй раз он не имеет права заступаться за родственника:
— Эх, племяш, и лагеря отведал, а ума не набрался!
За круглый стол Груня села последней. Она взяла Лешину руку и придвинула ее к своей:
— Мы с Алексием не пьем зелье…
— Ёк-королек, да ты никак баптистка?
— Если слово «бабтистка» от корня «баба», то ты, дядя Сережа, на сей раз не промахнулся! — улыбнулась она, дерзко глядя на мастера.
— Елки-палки! — нахохлился тот. — Ты о каком промахе?!
— Был такой случай, — быстро отозвалась Груня, — стрелял охотник в волка, да без толку — попал коню в холку!
Все за столом дружно рассмеялись. Даже старший Смыслов, заядлый охотник, ухмыльнулся:
— Ишь ты какая когтистая!
Ланская любовно посмотрела на Груню и указала на граненый штоф с вишневой настойкой:
— Милочка, это же слабый дамский напиток!
— Любой грех начинается со слабости, — строго отрезала Орлиха и снова глазами вцепилась в мастера в черном пиджаке: — Зря ты отвернулся от своего племянника. Не по-родственному, дядюшка, вышло…
— Наоборот! — заступился профессор. — Принципиальность, мадемуазель, это…
— Это, — обрезала Груня, — не ваша монета! Расплачивайтесь своей деньгой, господин ученый!
— Ай да Груня! — пробасил Воркун, разглаживая усы.
Пучеглазый толстяк с трудом проглотил неожиданную «пилюлю». Он не сразу совладал с собой…
— У женщины природный ум — редкий дар! — Профессор придал голосу деловитость: — Я охотно взял бы вас… домработницей!
— Плохи ваши дела, ученый человек, если вся надежда на ум домработницы, — отколола Груня, готовая к новой атаке.
Оношко явно обозлился:
— Не изощряйтесь! Все равно не защитите жениха!
И как бы в подтверждение этой мысли Пронин с усмешкой спросил стажера:
— Надеюсь, ты догадался привезти ершовский нож?
Сеня с надеждой взглянул на приятеля. Тот ответил утвердительно. Председатель чека приказал:
— Утром сдашь…
— Зачем утром? — поднялась Груня. — Я мигом…
Алеша хотел пойти с ней, но она почему-то отказалась от провожатого.
Наступила пауза. Ее нарушил старший Смыслов. Он отодвинул миску с солеными грибами и одобрительно проговорил:
— Ой, племяш, с такой подругой не пропадешь, ядрено-корено!
— Факт! — пробасил Воркун, улыбаясь. — Вот придет такая на чистку партии и прочистит тебя с песочком [15] !..
15
В двадцатых годах чистка партии проходила при открытых дверях.
Калугин был уверен, что Груня ушла не только за вещественным доказательством. Наблюдая за ней, Николай Николаевич отметил, что она совершенно не волновалась за любимого человека. В чем причина такого спокойствия? Вероятно, в новой позиции Солеваровой. Теперь она не смотрит на Груню как на соперницу и доверила ей тайну беглеца, который, возможно, спрятался не столько от чекистов, сколько от Рыси…
Пальма бросилась в прихожую.
Все напряженно смотрели на входную дверь…