— Ты, Кристиан, не переживай за свою подругу, её специально вывезли подальше отсюда, чтобы люди не знали, что у неё ребенок от немецкого солдата.

— Я, я их бин понимайт, их ферштеин! Я ист дойче зольдатен! Дойче зольдатен ист кайне херц! Дойче зольдатен нихт, нихт либе руссишь мэдхен! Я, Василий, не хотел эта, дас криг, эта война! У меня ист мутер, майне мутер! — я тогда так волновался, что забыл по-русски все слова, которым меня за год научила Мария и её дед.

— Вставай, Кристиан, пошли, тебя ждет полковник, — сказал старшина.

Я встал с нар и покорно пошел вслед за Василием. В ту минуту я проклинал всех, проклинал русского полковника, проклинал Гитлера и всю его команду. Я просто тогда ненавидел себя, и ненавидел то, что я немец, ненавидел, что я истинный ариец. Я даже после того страшного ранения, когда все мое тело было собрано по кускам, не испытывал такой боли, которую, я испытывал сейчас, потеряв Марию.

Мне необходимо было сделать такое, чтобы на меня вновь смотрели все как на настоящего человека, а не на олицетворение немецкого зла. Ради своей любви я готов был на все. Я готов был даже поймать самого фюрера, лишь бы эти люди вновь, вновь приняли меня в общество людей, а не диких зверей.

Полковник сидел на месте старшего лейтенанта. Он курил. Полы его шинели были раскинуты в разные стороны, обнажив грудь. На ней красовались ордена и медали, указывая на его отвагу и героизм. Возле входа в кабинет по стойке смирно стоял рядовой солдат, у которого на груди висел русский автомат и несколько медалей.

Я вошел в это помещение с покорностью раба. Мне было все равно, расстреляют меня сейчас или же повесят. Я считал, что моя жизнь, оплаканная моей матерью, уже подошла к концу и это последняя встреча с русским офицером.

— Садись, пожалуйста, — сказал мне полковник по-немецки, — меня звать Анатолий Михайлович Шестаков командир отдельного диверсионного подразделения НКВД.

Я присел на стул и взглядом полного безразличия взглянул на него.

— Закуривай, Кристиан Петерсен, — сказал он и дружелюбно подал мне пачку папирос и спички.

Я закурил и с жадностью втянул в себя русский ядреный дым. В голове после долгого перерыва слегка закружились мозги и все тело стали покалывать миллионы острых иголочек.

— Ты, наверное, голоден? — спросил полковник.

— Да! — ответил я, представляя в своей голове, как ем материнский гуляш с вареным картофелем.

Полковник нажал на кнопку и в кабинет вошел солдат. Офицер ему что-то сказал и уже через несколько минут тот вернулся, держа в руках поднос с горячим чаем, сгущенным молоком и банкой свиной тушенки, из которой торчала алюминиевая ложка.

— Кушай, кушай, Крис. У нас с тобой будет очень длинный разговор. Ты же хочешь вернуться в Германию? — спросил меня полковник, лукаво улыбаясь, словно благодетель.

Я навалился на еду, так как очень давно не ел, и ловко орудовал ложкой, набивая свой рот тушенкой. Опустошив банку с мясом, я впервые попробовал русское сгущенное молоко, которое не только утоляло голод, но и поднимало силы. Запив все это чаем, я почувствовал, что довольно неплохо наелся. Теперь мое отношение к этому разговору совсем стало иным.

Полковник улыбнулся и вновь подсунул мне пачку папирос. Я блаженно закурил и тогда сказал:

— Что я должен делать, господин полковник? — спросил я.

— По нашим данным близ Великого Новгорода в лесах орудует хорошо вооруженная банда. Командует ей немецкий офицер из «айнзацгруппы В». В банду входят немецкие солдаты, вышедшие из окружения в районе Ленинграда, местные полицаи, наши уголовники, дезертиры и прочая нечисть. Эта банда проводит налеты на деревни и села, которые не попали в полосу военных действий. Они насилуют женщин, грабят и убивают мирных жителей. Если ты подпишешь с нами договор, то я гарантирую тебе жизнь, а после освобождения Германии от фашизма гарантирую возвращение домой в самых первых рядах.

— Я согласен! — сказал тогда я, рассчитывая на то, что эта операция даст мне шанс расслабиться и временно забыть о своих сердечных делах.

— Какова будет моя роль?

— Твоя роль, Крис, влиться в эту банду, войти в доверие к командиру, а потом помочь нам её уничтожить. Больше всего нас интересуют военные преступники. Полицаи, бывшие эсэсовцы, принимавшие участие в карательных операциях и уголовники, участвовавшие в грабежах и разбоях на оккупированной территории. Пойдешь со старшиной Царевым, вы знакомы и доверяете друг другу. Связь будет осуществляться через наших связных. Царев уже владеет инструкциями по этому вопросу.