— В России говорят — долг платежом красен. Если бы на твоем месте был другой, то я, не задумываясь, отправил бы его в лагерь или на виселицу. А так! Здравствуй, Кристиан!

Я еще старался скорчить из себя немого, но Василий только улыбался, видя мою беспомощность.

— А я думал, что тебя убили и мне не придется отблагодарить тебя за то, что ты пожалел меня, оставив жить. Если бы не ты, то мое тело вряд ли кто собрал даже по кускам.

Я понимал все его слова, понимал все, что он говорит и осознавал, что Бог все же был со мной тогда, когда я стрелял поверх его головы. Что тогда произошло со мной, я не знал, но только сейчас я понял, что Господь, вероятно, предвидел эту нашу встречу и поэтому отвел ствол моего автомата в сторону.

— Расслабься, Крис, тебя никто не будет убивать и семью твою трогать никто не будет. Я не позволю никому сделать это. Ведь мы, Крис, уже совсем близки к нашей победе, — сказал Василий, улыбаясь. — Я хочу дать тебе возможность искупить свою вину перед моей Родиной. Ваши пленные солдаты уже восстанавливают нашу страну, поэтому могут обойтись и без тебя. Но у нас теперь другие проблемы. На местах бывших боевых действий осталось очень много оружия, а ваши солдаты и полицаи, да и наши дезертиры и уголовники сбиваются в крупные банды, которые измываются над нашим мирным населением. Я думаю, что ты мечтаешь вернуться в свою Германию? — сказал Царев, глядя на испуганную и заплаканную Марию.

— Что я должен делайт? — спросил я, хватаясь за соломинку, как говорят русские.

— Я не решаю этого, — сказал Царев, — но мое начальство заинтересовано в своем человеке в рядах этих недобитков. Я могу порекомендовать тебя в качестве нашего человека в такой банде. Я уже наслышан от Марии, как ты ловко расправился с полицаем и двумя своими фашистами. Поэтому господин унтер-офицер вы еще и живы. У нас есть директива наркомата НКВД за подписью самого Сталина отлавливать подобных дезертиров и придавать их суду военного трибунала или же в случае малейшего сопротивления расстреливать. Так что, Крис, по закону военного времени ты можешь быть расстрелян. В случае твоего согласия сотрудничать с нами ты будешь освобожден от подобной расправы. Твоя семья будет поставлена на довольствие, как семья военнослужащего.

В ту минуту в моей голове просто все перемешалось, и я не представлял, какова будет моя роль в этом смертельном спектакле. Я тогда понял, что загнан в угол и мысли о предательстве, предательстве своих же соплеменников крутились в моей голове. Но с другой стороны это уже не были солдаты, это были просто бандиты. Русские ведь тоже охотились за своими дезертирами, полицаями, которые некогда предали свой народ, которому присягали на верность. Выбора у меня не было, и я, немного подумав, сказал:

— Корошо, я согласен.

— Вот и прекрасно, Кристиан, давай тогда собирайся. Ты вместе со своей семьей переезжаешь в город Западная Двина. Там располагается наш штаб по борьбе с бандитизмом. Я думаю, мое руководство предоставит тебе и твоей семье даже жилплощадь. Сейчас очень многие твои соплеменники антифашисты работают с нашими органами по агитации и перевербовке пленных немецких солдат. В Красногорске около Москвы мы открыли антифашистский учебный центр, где готовим агитаторов для лагерей военнопленных и для фронта.

— Я тиебя хотел спрашивайт, как туй ist zu ihr zur"ucrgehrt? Оу, домой, цурюк нах хаузе?

— А, понял! Ты спрашиваешь, как я вернулся домой после того, как должен был меня убить? — переспросил Царев.

— Ja, ja, ist mir es interessant. Мих, интересант!

— Я расскажу тебе потом, сейчас нет времени, так что давай собирайся.

Я видел, что в глазах Василия ко мне не было никакой агрессии. Да и не могло быть, ведь наш замысел по поимке русского снайпера провалился, а возвращать Царева в лагерь к остальным пленным не было смысла, так как не было и самого лагеря. Позже мне Василий рассказал, как очень удивился, когда я отпустил его. Наша тушенка, которую он ел трое суток дала ему силы и он уже к вечеру того же дня вышел к своим. Несколько дней Василия допрашивал СМЕРШ, стараясь выявить в нем предателя Родины, но донесение разведки о том, что он единственный выживший после бомбардировки сняли с него все подозрения.

Летом 43 года Василий в боях за город Велиж был тяжело ранен, а после госпиталя по ранению был переведен в 27 полк НКВД, который занимался нейтрализацией бандитов. Так в чине старшины он и попал в такую зачистную команду. А уже здесь судьба вновь свела нас, только теперь мы поменялись ролями. Если раньше он должен был стать приманкой в охоте на снайпера, то теперь такой же приманкой должен был стать я. Вот так вот порой резко меняется судьба простого солдата на фронте. Сегодня ты бьешь врага, а завтра уже враг бьет тебя.

Василий долго смеялся, когда я позже рассказал, как по нашему замыслу он должен был играть роль немецкого полковника, чтобы выманить на себя русского снайпера. Ему необычайно повезло, что нас тогда перебросили в Великие Луки, а Ганс Йорган отказался от подобной охоты. Ему тогда все же довелось убить этого снайпера, доставлявшего нам столько неприятностей и хлопот. Каково же было наше удивление, когда снайпер, за которым Ганс охотился целый месяц, оказался простой русской девчонкой. Не буду скрывать, но этот факт настолько поразил нашего чемпиона, что он даже запил, а его охотничья удача стала не подвигом, а поводом для насмешек наших солдат. Ганс никак не мог пережить, что он тренированный стрелок чемпион Германии столько дней охотился за простой русской девкой, которая наводила ужас на наших офицеров. По всей вероятности, этот случай настолько перевернул сознание Йоргана, что он перевелся в группу армии «Юг», где и погиб в июле 43 года под Курском.