Анна Брониславовна с Ритой очень тяжело переживали смерть Глаши. Рита даже заболела и неделю никуда не выходила из дома. Даже Женьку не хотела видеть. Но жизнь продолжалась, и постепенно Рита опять стала прежней весёлой проказницей.

Анна Брониславовна не захотела брать в дом другую домработницу.

– Глаша была членом нашей семьи. Такой, как она, уже не будет. А другую нам не надо.

Рита была с ней полностью согласна.

Теперь обязанности по дому делили Рита с бабушкой. Вернее, всё делала в основном Анна Брониславовна. Потому что Рите всегда было некогда.

– Рита, ты же обещала пропылесосить, – напомнила Анна Брониславовна.

– Ой, бабуль, меня Женька уже полчаса на морозе ждёт. Можно я потом пропылесошу? А то он совсем околеет! Неужели тебе его нисколечко не жалко?

– Ну что с тобой поделаешь! Так и быть, я сама уберусь. Иди. Только ненадолго. К шести возвращайся.

– Ну, ба-а-а!

– Ладно, к восьми. Но не позже!

– Ты самая клёвая ба на свете! – Рита поцеловала бабушку в щёку.

– Рита! Не люблю я эти современные словечки.

– Отстаёшь от жизни, ба. Сейчас такие слова говорить престижно. Всё, я побежала.

Рита хлопнула дверью и поскакала по лестнице. Анна Брониславовна, качая головой, улыбалась ей вслед.

Одно время Анна Брониславовна очень переживала, что Вера освободится из тюрьмы и заберёт Риту. Но прошло уже два года, как Веру выпустили, а она даже не показывалась. Анна Брониславовна успокоилась.

А Верка всё-таки приезжала один раз. Она подошла к дому, даже вошла в подъезд. И тут мимо неё пробежала девчушка с медными косичками, выглядывающими из-под шапки.

– Привет, Кузьмич! – крикнула девочка старенькому вахтёру. – Пошли с нами на горке кататься. Растряси свои дряхлые косточки.

– Ох, Рита-егоза! Всё бы тебе над стариком смеяться! – улыбаясь, проворчал вахтёр, а потом посмотрел на Верку. – Женщина, а вы к кому?

Верка завороженно смотрела вслед убежавшей девочке. Рита её не узнала! Да и как можно было узнать в этой осунувшейся худой женщине со злыми глазами ту Веру? Родная мать бы не узнала.

– Женщина! – повторил Кузьмич. – Вы к кому?

– Да нет, я так, подъездом ошиблась.

Верка уехала. Она решила, что так будет лучше. А так действительно было лучше. Для всех.

В этом году Рите исполнилось двенадцать лет, а Жене шестнадцать. Он заканчивал школу. Женька вытянулся, стал высоким симпатичным парнем. Красивым его нельзя было назвать, но в нём чувствовалось совсем не детское, а уже мужское достоинство, мужское обаяние. Про таких говорят «настоящий мужчина!». Рядом с ним другие мальчишки казались несмышлёными пацанами. Рите нравилось, что в школе все ученики и даже учителя уважали Женьку, считали его негласным авторитетом. Правда, их разница в возрасте теперь резко бросалась в глаза. Таких, как Рита, старшеклассники презрительно обзывали салагами. Но Женька не реагировал на насмешки одноклассников. Он всегда был очень независимой самостоятельной личностью и не обращал внимания на общественное мнение. Теперь их игры изменились. Они больше разговаривали, мечтали, гуляли по Москве, ходили в кино. Женька называл Риту Маргариткой, а за её сияющие глаза и задорную улыбку он часто называл её Солнечным Зайчиком. Рита его звала Капитаном. За эти годы он не изменил своей мечте. После школы он готовился поступать в мореходку. А Рита кем только не мечтала быть! В начальных классах она хотела быть пожарницей, потом учительницей, потом геологом, а сейчас она мечтала стать актрисой. Она, закатывая глаза и заламывая руки, читала Женьке монологи из пьес. Он терпеливо их выслушивал, старался как-то подправить, но потом он понял, что актриса из Маргаритки никудышная. Однако он не стал убивать её мечту насмешками. Просто стал чаще приглашать её в театр.

Однажды, когда они возвращались со спектакля, Маргаритка молчала всю дорогу и лишь вздыхала. Это было на неё не похоже. Обычно она без умолку тараторила, делясь впечатлениями о спектакле.

– Ты чего грустишь? – удивился Женя. – Спектакль ведь был хороший и со счастливым концом, как ты и любишь.

– Боже, как она играла! Как играла! – вздохнула Рита, и по её щеке заскользила слеза. – Я так никогда не смогу! Нет, не быть мне актрисой!

Женька ничего не сказал, лишь молча сочувствовал Маргаритке, а в душе всё же радовался, что наконец-то она всё сама поняла.

– А стану-ка я лучше режиссёром! – вдруг просияла Рита.

Женька ошарашенно посмотрел на неё и тяжело вздохнул.

Подружки Риты удивлялись их дружбе.

– И вы совсем-совсем не целуетесь? – интересовались они.

– Да вы что! – гневалась Маргаритка. – Он просто мой друг.

Девчонки разочарованно вздыхали.

– Но он же такой взрослый и такой симпатичный! Неужели тебе не хочется его любить?

– Дурочки вы! – презрительно говорила Маргаритка. – Вам бы только о любви и о всяких глупостях думать! Даже не хочу с вами на эту тему больше разговаривать.

Анна Брониславовна тоже однажды попыталась с ней об этом поговорить.

– Как Женя вырос! Он стал уже взрослым юношей, – сказала бабушка, внимательно следя за реакцией Риты.

– Ага, и куда только прёт? Мне уже неудобно с ним по улице ходить. Всё время приходится задирать голову кверху, чтобы на него смотреть.

– И симпатичный какой!

– Да? – удивилась Рита. – Он совершенно обыкновенный. Женька он и есть Женька.

– Просто ты к нему привыкла и не замечаешь изменений, которые с ним произошли. А он стал внешне очень интересным. Девчонки, наверное, по нему сохнут!