— Материал изыскивать — не книжки читать, — добродушно сказал Вася, и ничего обидного в его словах не было, потому что в тембре Васиного голоса прорезалась та желанная струна, которая заверяла: и материал изыщет, и в дело его пустит.

— Завтра приступим.

И тут Татьяна Викторовна сформулировала самый трудный для себя вопрос:

— А сколько все это будет стоить?

— Сколько? — Вася поднял плутоватые глаза к потолку, сложил губы бантиком. — Нет, просто так не могу, вечером покумекаю над калькуляцией и выложу точную цифирь.

После первого своего явления Вася неожиданно пропал, на телефонные звонки не отзывался, и Татьяна Викторовна потеряла покой. Ей все определенней казалось, что она чем-то обидела этого большого добродушного человека, производственного мастера. Может, неверием своим, скептицизмом, что ли; вот и про стоимость ремонта спросила. А вдруг с точки зрения ремонтника это бестактно? Татьяна Викторовна была глубоко убеждена, что простые люди интуитивны, у них сильно развиты простые чувства, которыми они чуют добро и зло. Мощный пласт подсознания. До чего же обидно… Что теперь делать одинокой женщине: искать ли новых мастеров или все-таки дожидаться Васю? И опять сложности: если дожидаться, то сколько? Если искать новых, то где их искать? И время поджимает — надо готовиться к лекциям. Одно к одному! Одно к одному!

У Татьяны Викторовны был такой характер — если в жизни ее случались неполадки, винила в этом она только себя. А поскольку всегда где-нибудь что-нибудь не складывалось, то и лицо ее постоянно было печальным. Большой промышленный город вселял в нее какой-то смутный первозданный страх. Ей казалось, что даже одеваются люди одинаково, И ни одной родственной души, не к кому зайти поплакаться. Единственное, что в этих условиях сделать было просто необходимым: определить Виталика в так называемую «иностранную» школу. Учиться надо с детства, чтобы быстрее приступить к созиданию.

Переживания Татьяны Викторовны насчет ремонта были напрасны. Вася появился, и, как он обещал, с товарищем. В руках у товарища была старомодная брезентовая сумка, и когда он ставил ее в прихожей, получился глухой звук, словно в сумке был булыжник пудика на полтора. Не мешкая, не тратя лишних слов, они сдвинули мебель в одну сторону, покрыли мягкие предметы газетами и приступили. На тот кусок стены, который нужно было убрать, они набросились с энергией голодных тигров. Они рвали ее на части, и у Татьяны Викторовны было четкое ощущение, что каждый хочет урвать кусок побольше. Виталик постоянно заглядывал в свой чертежи был весьма доволен, что все пока шло так, как он определил. Заодно специалисты вынули прежнюю дверь вместе с косяком.

— Она еще может пригодиться, — сказал Вася. — Если на складе нет, приспособим эту. Покрасим и стекло заменим на узорчатое.

Товарищ использовал любую паузу и вытирал обильный нездоровый пот.

А после мастера убрали за собой мусор, вынесли его в мешках, которые Татьяна Викторовна нашла на антресолях. С последней обратной ходкой они принесли с собой бутылку, завернутую в пустой мешок.

— Дай, хозяюшка, кусочек хлебца, — попросил Вася. — Мы немного посидим на кухне, обсудим дальнейшие дела.

Она приготовила стол.

— Прошу, к нашему, так сказать, шалашу, — пригласил Вася.

— Что вы, спасибо, — содрогнулась Татьяна Викторовна. Эту большую бутылку как будто коптили над свечой, на ней были видны прилипшие ворсинки от мешка.

Татьяна Викторовна вышла, и едва она успела закрыть дверь, как послышался голос товарища:

— За ваше здоровье. Ну, будем, — и сдавленный, задушенный на корню вопль облегчения.

— Гаражи стали дороже, — сказал Вася.

— Мечтаю еще! Сразу! За ваше здоровье!

— Куда гонишь? Если опять заболеешь, учти, я буду думать, что ты не умеешь работать, и нам придется расстаться. Так вот, гаражи стали дороже. И хорошее место под гараж… Н-нда, не дешево… Кажется, цены и винтить больше некуда, а как посмотришь, все винтятся.

— Слушай, Вася, а мы ей полы будем перебирать?

— Мы ей предложим паркет.

— Дорого, Вася, она не потянет.

— Надо убедить, живем-то один раз. А паркет — он на всю жизнь. Кстати, интересная мысль: а вот гараж — не на всю жизнь. Стоит он, допустим, и думаешь — сто лет простоит, и вдруг — бах — застраивают площадку. С архитектором не поспоришь, а он — первый вредитель. У одного мужика, я знаю, три гаража. Сам он живет в частном секторе, ждет, когда снесут, а вот где получит квартиру — не знает. Держит на всякий случай.

— Вот ешкин корень, — возмутился товарищ. — В органы на него. Тоже мне, король египетский.

— А я его понимаю, — сказал Вася солидно.

Когда строители ушли, Татьяна Викторовна в сильном волнении прошлась по квартире. Она чувствовала — еще чуть-чуть, и расплачется. И никак не могла понять женщина причину своего беспокойства.

Угловая комната хорошо освещалась тремя окнами. Жидкие штапельные шторы были бессильны перед мощью яркого летнего дня. На полу, наспех протертом, чередовались темные и светлые, известковые, полукружья, будто застывшие волны от брошенного в воду камня.