предстоящий нам путь от Карского моря до моря Лаптевых представлял собой белое

пятно. Мы не знали, с чем встретимся на этом пути; а чтобы знать, куда он нас выведет

на восточной стороне Земли, должны были итти со съемкой. И для поисков

проходимого пути через Землю и для съемки нужна была хорошая погода и хотя бы

сносная видимость. А хорошая погода здесь неотделима от крепкого мороза. Поэтому-

то рядом с мечтой о далеком юге у нас естественно и легко возникало желание, чтобы

завтра мороз был не меньше 30°.

Следующий день полностью оправдал наши надежды — воздух был морозным,

небо голубым. Только на вершинах видневшихся впереди гор время от времени

собиралась белая мгла — не то туман, не то метель. С северо-востока тянул почти

незаметный ветерок.

В течение всего перехода мы держали курс на одну из приметных

североземельских вершин. Она была крайней к югу в цепи невысоких гор,

заканчивающихся на севере хорошо видимым мысом Серпа и Молота. Южнее этой

гряды, вслед за широкой впадиной, виднелся впервые замеченный нами новый большой

ледниковый купол. Примерно на середине перехода в глубине Земли почти на нашем

курсе вырисовалась еще одна столовая возвышенность. Стало ясно, что выбранное

нами направление оказалось удачным. По широкой долине, между цепью столовых гор

на севере и ледниковым щитом на юге, нам был обеспечен доступный путь к

внутренним областям Земли минимально на 50—60 километров.

На половине перехода миновали район нашей прошлогодней осенней съемки. От

вехи, поставленной в ее конечной точке, я начал новую съемку и предполагал, что

дальше мы пойдем уже по самой Земле. В действительности картина оказалась иной.

Осенью, проходя здесь в густом тумане, мы видели только береговую черту и

предполагали, что далее к востоку и юго-востоку Земля лежит сплошным массивом.

Теперь выяснилось, что берег в этом месте образует узкий [179] полуостров, за которым

лежит большая бухта, а далее врезается в берег широкий залив. Только на 60-м

километре мы вышли на западный берег этого залива и здесь остановились лагерем.

Перед концом пути температура упала до — 35°. Начавшийся резкий встречный

ветер поднял поземку и обжигал лицо. Но на этот раз он не вызывал обычных и

заслуженных в таких случаях нареканий. Переход был удачным — ознаменовался

открытием нового залива.

Мы назвали его заливом Сталина. Мы знали, что предстоящий путь через Землю

будет нелегким и потребует напряжения всех наших сил. Но мы — советские люди —

привыкли черпать силы в имени товарища Сталина, видеть в нем образец воли и путь к

победе. И мы начали наш новый тяжелый переход с именем вождя.

Ветер усиливался. Мороз обжигал, точно пламя. Палатку обложили снежными

кирпичами. Собак тоже защитили снежной стенкой, и они скоро успокоились. Наш

лагерь погрузился в тишину. Ее нарушали только посвистывание ветра да шорох

переносимого им снега.

Утром 4 апреля распрощались с заливом Сталина и с Карским морем. Где-то

впереди лежало море Лаптевых. Началось первое пересечение Земли.

Какова-то она в центральной части? Что мы там увидим? Найдем ли доступный

путь? Эти вопросы мы постоянно задавали себе.

Сначала наш путь шел на восток-северо-восток. К югу лежал ледниковый щит, а к

северу толпились столовые горы. Они имели характерную форму сильно вытянутой

трапеции с ровной плоской вершиной. Их высота на глаз не превышала 300—350

метров, и если бы не крутые склоны, резко очерчивающие отдельные вершины, их

вернее было бы назвать возвышенностями.

Между горами на севере и ледниковым щитом на юге отлого поднималась к

востоку широкая долина. Вдоль нее, ближе к гряде столовых гор, на запад стекала

речка. Она промыла глубокое русло с крутым, часто отвесным правым берегом и

отлогим левым. Во время короткого полярного лета речка, повидимому, превращается в

глубокий и бурный поток, а к концу лета, с прекращением таяния, почти пересыхает.

Сейчас в ее русле лед был виден только местами, и то на небольших участках. Из-под