так и хотелось проникнуть как можно дальше на север.

Но и в районе мыса Ворошилова было много неизученного, интересного и

неясного. Вечером экспедиция вышла на обследование мыса. К нашему приезду под

скалами разгулялся сильный ветер. Пока исследовали обнажения обрывов, ветер еще

больше окреп. Но метели не было, так как здесь совершенно отсутствовал снежный

покров. Только в расселинах скал ветру удавалось отыскать небольшое количество

снега. Тогда лицо кололо острыми снежными иглами и приходилось отворачиваться.

Стоило же нам повернуть на юго-западную сторону скал, как мы попали в полосу

полного штиля. Даже пороша, выпавшая накануне, лежала здесь нетронутой.

Мы расшифровали геологию массива. Потом, соблазненные хорошей погодой,

поднялись на ледниковый купол, [234] распространяющийся с юга и частично

захватывающий мыс Ворошилова. Высота его здесь достигала нескольких сот метров

над уровнем моря. Поверхность ледника тоже была почти лишена снежного покрова.

Редкие нунатаки{15} столбами возвышались над поверхностью льдов.

Спуститься с купола оказалось более сложным делом, чем подняться. Тормозить

ход саней на голом и крутом ледяном склоне было почти невозможно. Сани налетали на

собак или оказывались даже впереди них. Из боязни покалечить животных или

свалиться с какого-нибудь незамеченного обрыва обмотали полозья веревкой и тогда

без особых приключений спустились в пролив.

Здесь нас встретил ветер еще более сильный, чем раньше. Теперь он несся с

севера, бил нам в лицо и успел изрядно разукрасить нас, пока мы добрались до лагеря.

На этом решили прекратить работы по ознакомлению с районом мыса

Ворошилова.

На астрономические наблюдения, увязку своей съемки с астрономическим

пунктом на мысе Берга и геологические работы в этом районе мы потратили более пяти

суток. Правда, этот кусочек Земли был необычайно интересен во многих отношениях и

заслуживал более тщательного изучения, но мы не имели времени заняться им более

подробно.

Надо было спешить на север, чтобы потом не упустить возможностей на юге.

Время шло. Приближалась весна. Количество птиц с каждым днем увеличивалось. У

скал мыса Ворошилова стоял беспрерывный гомон. При выстреле слетали уже не

сотни, а тысячи птиц. Пока попрежнему больше всех было люриков, за ними шли

чистики. Из чаек мы видели только бургомистров. Ни белой полярной чайки, ни

розовой, ни поморника, ни крачки еще не замечалось. Но надо было ожидать и их

появления.

Вечером 7 мая приступили к погрузке саней. При первом взгляде на все

скопившееся здесь имущество трудно было поверить, что мы сможем увезти его.

В конце концов наша мечта сделать мыс Ворошилова исходной точкой для

северного маршрута превратилась в действительность. Мы находились более чем в 150

километрах от нашей базы, проделали уже большую работу, а наши ресурсы не только

не уменьшились, а, наоборот, увеличились. Не будь здесь у нас продовольственного деп

и не подбрось мы сюда пеммикана с нашего основного склада на мысе Серпа и Молота,

наши запасы были бы близки к истощению. [235]

А теперь основной нашей заботой было, как бы увезти имевшиеся запасы.

После того как мы запрятали в камни медвежью шкуру, отложили немного

продуктов и геологические образцы, решив оставить все это здесь до будущих времен,

основной груз все еще значительно превышал обычную грузоподъемность всех саней

экспедиции.

Запасы продовольствия, собачьего корма и горючего позволяли нам рассчитывать

на безбедное месячное путешествие, а при более строгом соблюдении рациона запасов

могло хватить и на полтора месяца.

Мы надеялись, что через двадцать суток мы обойдем северную часть Земли и

вновь окажемся на мысе Серпа и Молота. Однако я опасался, что хорошая дорога,

которой мы до сих пор пользовались, сильно ухудшится, как только наш караван

окажется у берегов, прилегающих непосредственно к открытому морю с его

торошенными льдами. Но выдержать срок было совершенно необходимо. Если мы не

сумеем в первых числах июня выйти на мыс Серпа и Молота, то таяние снега может