Но что же делать? Где взять собак?

Ближе всего были тундры европейского Севера. Но там ездят на оленях, а собака

представлена только оленегонной лайкой. Она прекрасный пастух, но совершенно не

годна для упряжки. Если продвинуться дальше на восток, можно было бы набрать

небольшое количество неплохих собак в низовьях Енисея. Но здесь их надо было

собирать, что называется, поштучно, значит, объехать для этого огромный район и

потратить не менее года времени. Не годится! Еще дальше на восток — ездовые собаки

были в Верхоянском и Колымском районах. И отличные собаки. Заполучить их было бы

хорошо. Я радировал в Якутск. Но там не могли уложиться в нужные сроки и отказали в

нашей просьбе.

Больше всего ездовых собак на Камчатке и в Анадырском крае. Здесь можно

подобрать прекрасную стаю для любой работы и для любого района севера. Но и

Камчатка и Анадырь были слишком далеко, а тогдашние способы сообщения с ними не

давали никакой надежды на срочное разрешение вопроса.

Единственная надежда оставалась на Дальний Восток. В низовьях Амура

ездовыми собаками пользуются охотники нивхи и нанайцы. В Николаевске-на-Амуре

собачья упряжка на улице — обычное явление. Даже в Хабаровске иногда можно

наблюдать, как, нарушая все правила движения, вводя в смущение милиционеров и

заставляя шарахаться в сторону автомобили, мчится собачья упряжка.

Я телеграфировал в Хабаровск Дальневосточной конторе Госторга. Там я работал

раньше и оттуда отправлялся в свою первую экспедицию на остров Врангеля.

Госторговцы все еще считали меня своим человеком. На мою просьбу помочь они

обещали сделать все возможное. Агентам, работавшим в низовьях Амура, полетели

телеграммы с заданием о срочной закупке собак. Аппарат сработал хорошо. Собаки

быстро были собраны и вскоре под надзором двух [56] проводников начали свое

путешествие в направлении Архангельска.

Естественно, что при заочной покупке нельзя было рассчитывать получить все 50

собак доброкачественными. Поэтому-то в прибывшей стае и нашлось несколько

старичков-полуинвалидов. В основном же здесь были середнячки.

Не обладая какими-либо исключительными достоинствами, они, как читатель

увидит в дальнейшем, честно трудились, переносили более чем собачьи лишения и

своей исключительной выносливостью помогли исследованию Северной Земли.

Пройденный ими путь складывался в тысячи километров. Лютовали морозы, выли

метели, по горло захлестывала вода, одевая собак в непроницаемый ледяной панцырь, а

они шли и шли, волоча за собой тяжело нагруженные сани. Некоторые из них гибли в

лямке, отдавая последние силы работе, не зная даже, насколько их работа помогала

экспедиции выполнить важные задачи.

Я был рад встретиться со своими будущими четвероногими помощниками.

Проводил их вагон до Архангельска и здесь сдал на попечение Журавлеву. До выхода

экспедиции в море они помещались в арендованном дворе, почти в центре города, и в

белые северные ночи нередко устраивали свои концерты, будя волчьим воем спящих

архангельцев. И вот теперь они с нами на Северной Земле — наши помощники.

После ухода «Седова»

Я не знаю более мрачного месяца для глубокой Арктики, чем сентябрь.

В средних широтах мы привыкли считать этот месяц началом осени. Во многих

областях нашей родины в сентябре часто стоит чудесная погода. В народе называют это

время «бабьим летом», а в литературе «золотой осенью».

Здесь же, на половине восьмидесятого градуса северной широты, нет ни золотой,

ни просто осени. Нет ни багряных, осыпающихся и шуршащих под ногой листьев, ни

увядающих цветов, ни желтеющих трав, ни плавающей в воздухе серебряной паутины.

Все, что успело вырасти и расцвести на земле за короткое и холодное лето, уже в

августе, когда по небу еще катится незаходящее, полуночное солнце, сразу засыпается

снегом. Короткое и холодное полярное лето должно уступить свое место суровой,

арктической зиме. Она начинается где-то в середине сентября. Недолгая борьба между

уходящим относительным теплом и наседающими морозами [57] и делает сентябрь