продухами. Проделав лунки еще с осени в молодом льду, зверь тщательно

поддерживает их всю зиму. Снег скоро покрывает лунки сугробами. Здесь под снегом

нерпа дышит, отдыхает и приносит потомство. Выходит она на поверхность [67] льдов

и вновь становится видимой для охотника только поздней весной, когда начинает

пригревать полярное солнце. На суше зимой остаются лемминг и песец. Лемминг

строит ходы под снегом и там разыскивает себе пищу — стебельки и корешки

полярных растений. Невидимый в темноте полярной ночи белый песец охотится за

невидимым под снегом леммингом. Самцы медведи бродят среди льдов в поисках

скрытых под снегом нерпичьих лунок или подкарауливают нерп около полыней и

разводьев. По одному, по два песцы сопровождают владыку Арктики, чтобы

попользоваться тушками нерп, так как сам медведь обычно съедает одно сало.

Медведицы в начале зимы ложатся в снежные берлоги и выходят из них вместе с юным

потомством, начиная с половины марта.

Из птиц кое-где на побережье океана и на некоторых арктических островах на

зиму остается один ворон. В лютые морозы, оставляя за собой след кристаллизованного

пара, он носится над тундрой, обросший большими намерзшими бакенбардами, и

оглашает зловещим карканьем застывшие пространства.

Поэтому зимой Арктика кажется безжизненной. Добыть медведя при таких

условиях можно лишь случайно, а подледный промысел на тюленя требует огромной

затраты сил и времени. Обычна в это время только охота на песца с помощью капканов

и ловушек. Этот промысел дает ценный мех, но не дает мяса. А мясо здесь бывает

дороже самых ценных соболей.

Нужно сказать, что и летом, когда полярные моря кишат зверем, добыча дается

здесь нелегко. Охота всюду трудна — и в тропических джунглях, и в горах, и в

сибирской тайге, и во льдах Арктики. Она требует от человека много упорства,

здоровья, тренировки, выносливости, наблюдательности и настоящего тяжелого труда.

Я говорю не о любительской охоте, являющейся приятным спортом, или, по

ироническому выражению Журавлева, «благородной страстью», а о той охоте, от

которой зависит благосостояние человека, выполнение какой-либо намеченной им цели,

тепло в его жилище, а иногда и собственная жизнь охотника. А в Арктике как для

местного населения, так и для русских промышленников и исследователей зачастую

только такой вид охоты и существует. Это постоянная борьба. Суровая природа

накладывает на нее особый отпечаток. Человек, живущий здесь охотой, должен иметь

железный организм, верный глаз и сильную, твердую руку. Кроме привычки к тяжелому

физическому труду, он должен иметь силу воли, часто итти на опасность.

Наблюдательность, опыт и знание природных условий уменьшают [68] опасность, но не

уничтожают ее. Приходится бороться и с природой и со зверем.

Все это в одинаковой степени относится к жителю Чукотки или острова Врангеля,

выходящему в открытое море на кожаной байдарке на самую опасную охоту в Арктике

— на моржа; и к охотнику побережья полярных морей, идущему в поисках зверя на

морские льды и каждую минуту рискующему быть оторванным и унесенным в море; и

к новоземельскому промышленнику, борющемуся в маленькой Стрельной лодочке со

знаменитым новоземельским «стоком»{10}; и к помору, ведущему бой гренландского

тюленя на пловучих льдах; и к полярному исследователю, стремящемуся обеспечить

свою экспедицию мясом силами участников самой экспедиции.

Наиболее совершенное оружие само по себе не может сделать охоту удачной, если

оно не будет в надежных руках опытного полярного охотника. Поэтому-то память

человечества упорно хранит так много трагедий из истории исследования полярных

стран. Нередко хорошо вооруженные иностранные экспедиции гибли от цынги и голода

и даже доходили до людоедства в таких районах, где перед ними лежали непуганые

стада зверя.

Двое из нас, высадившихся на безымянном островке, уже достаточно знали

полярные условия и имели свои собственные представления о них. Для нас Арктика не

была ни «страной отчаяния», ни «безжизненной пустыней», ни той страшной частью